решила утащить таки

05.07.2015 в 18:41

Пишет  Riren team:

Riren team: детектив/приключения/экшн/мистика/хоррор

Название: Кукольник
Автор: Riren team
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ривай/ doll!Эрен Йегер
Категория: джен
Жанр: мистика
Рейтинг: PG
Размер: 666х677
Предупреждения: AU
Примечание: нарисовано по мотивам видеоклипа «Куклы» от Riren team
Размещение: запрещено
Для голосования: #. Riren team, работа «Кукольник»

 

@темы: подарки, Shingeki no Kyojin

---

Приходите к нам, чем больше народу, тем круче!

@темы: Moomins, Arslan Senki

---

АПД: Куколки заняли второе место! Приятно!)) В следующем году снова поучаствую)) если не выпаду в реал, конечно

---

Забыла здесь отписаться. Отправила свой клип Куклы по Шингекам на РСИЯ.

Ещё у меня теперь есть профиль на аск.фм, если есть какие-то вопросы — задавайте

запись создана: 18.09.2015 в 14:11

@темы: Shingeki no Kyojin, фандомное

---

Мой первый мультифандомный клип про любимых чудиков

Название: Sin City
Фандом: Kuroko no Basuke, Dramatical Murder, Togainu no Chi, Kuroshitsuji, Tokyo Ghoul
Жанр: джен
Рейтинг: R
Музыка: Skrillex "Go On"
Саммари: в Городе грехов живут выдающиеся личности.




 

@темы: Kuroko no Basuke, Kuroshitsuji, Togainu no Chi, Dramatical Murder, джен, клип, Tokyo Ghoul, NC-17

---

Riren September fest

	Возьми трусы и полотенце И через три минуты жди меня у ворот
	Капрал, вы чат перепутали?
	Я тебе не бровастый шкаф не заставляй повторять дважды с каких пор ты мне выкаешь?
	с тех пор как вы выбили мне зуб полотенце с титанами подойдет?
	Мне плевать, какой тряпкой ты станешь вытирать себе зад у меня знакомый стоматолог в городе. ты ничем не рисковал.
	Не хотите с титанами, есть полотенце с командиром Эрвином и капитаном Майком зеленое Майор Ханджи не упоминала о страховке по стоматологии
	Эрен, ты сейчас пожалеешь, что родился. Возьми любое.И лосьон от загара не забудь. а чем вы тогда занимались?
	Куда-то собираетесь, капрал? капитан Майк нюхал мою шею, а майор Ханджи говорила, что он всегда так делает и не о чем тут волноваться
	извращенцы На озеро. Тащи сюда свою задницу
	А что на озере?
	Солнце, воздух и вода. А возможно форель. Эрен, или ты сейчас спустишься с чертовым полотенцем, надувным матрасом, и что вы там полуоборотни титанские берете в отпуск, или я спущу тебя сам.
	Почти готов. Капрал?
	Чего еще
	Удочки брать?
	Эрен, еще один тупой вопрос
	Понял, понял. Забираю походную лодку из сарая и иду
	не забудь пригласить свою сестру с лицом убийцы и бледнолицого мухомора и будет полный набор
	Микаса просто не умеет улыбаться. Капрал?
	Да, Эрен
	У меня проблема
	почему я не удивлен Стой, где стоишь. Сейчас буду

 

запись создана: 14.09.2015 в 00:03

@темы: Shingeki no Kyojin, слеш, клип, PG-13

---

«Шипперские войны» в Шингеки-фандоме закончились Честь любимого пейринга защитили!

Мой вклад: 3 клипа на задание АU, мистику-хоррор и сюрреализм. Все видео были личным мини-вызовом, так как хотелось поработать в новых жанрах. Особенно, собственно, сюр: бессюжетная мешанина, вообще не свойственная мне как виддеру, так как я люблю рассказывать полноценные истории. И да, чёрт, таки не удалось сделать кроссовер с Баракаманом, а ведь изначально я записалась именно ради него

+ 3 клипа

Надеюсь, в следующем году тоже проведут ШВ. Не знаю, как остальные, а я, несмотря на некоторые минусы, радовалась мероприятию. Потому что мне додавала моя собственная команда и они же меня нагладили фидбеком, мур-мур и ещё парочка других.
Одним из самых приятных сюрпризов на ШВ для меня оказался обалденный рисунок от  Via Domus на мой клип!!! На соо здесь Господи, как приятно-то получать такого рода отклик на свое творчество, ы-ы-ы.

Напоследок побуду жадной и украду все значки из нашей выкладки юмора.

+3

P.S. Мне определенно надо установить скайп на телефон и начать пользоваться подаренным переносным акк-ром, эх.

Обзорам, если заглянете в гости

код

[L]Minati[/L] <a href="http://www.diary.ru/~minati/p205083786.htm">выкладывает</a> свои работы с SnK OTP Wars 

@темы: Shingeki no Kyojin, слеш, джен, клип, NC-17, R

---

Shingeki no BB, «Art Of War»

ФАНДОМ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ СВОИХ ГЕРОЕВ В ЛИЦО

Кажется, благодаря ББ я познакомилась с НАСТОЯЩЕЙ Ханджи. Нет, правда, реинкарнация Ханджи воплотилась именно в akurei. Ибо восхитительная, замечательная, невероятная akurei перевела фанфик «Искусство войны», который, на минутку, размером в 50К слов! пусть и с помощниками, но всё-таки Не знала, что такие камикадзе бывают, безумно счастлива, что такие камикадзе бывают!!! Спасибо тебе, тысячу раз спасибо, что теперь у нас есть возможность насладиться историей Эрена и Леви на русском! а то мне надоело уже читать на английском фики с отп((

Что касается меня, то я чертовски рада, что смогла принять участие в столь грандиозном проекте и хоть как-то прикоснулась к произведению, которое можно назвать «классикой фандома»! От меня было три клипа, и в целом я ими горжусь, хотя один доделывала в самый дедлайн вимео никак не давал залить его из-за саунда, поэтому пришлось загружать на дурацкий ютуб Кстати, меня почти развели на клип к каждой главе, и я сейчас даже немного жалею, что ПОЧТИ так и осталось ПОЧТИ

Мои работы к переводу

Саунд вимео не принимал, пришлось закачивать на ютуб




Словом, у нас была большая команда, и пусть я ни с кем, кроме akurei, не общалась, всё равно — чуваки, мы ахуенные!

Даже если вы не в фандоме, текст спокойно можно читать как оридж: интересный сюжет, яркие герои и превосходный юмор вам обеспечены. Погладьте переводчика, котик их заслужил!

@темы: Shingeki no Kyojin, слеш, клип, NC-17, PG-13

---

Название: Devil’s trap
Фандом: Hannibal NBC
Пейринг: Уилл Грэм/demon!Ганнибал Лектер
Рейтинг: R
Музыка: Иван Бурляев — Ost «Брестская крепость»
Саммари: Первоначально идея строилась на кроссовере с «Темным дворецким», но в итоге здесь компиляция нескольких заявок с АU-феста.

Кому интересно, вот этих:

19) Пайринг — демон!Ганнибал/Уилл.
Пайринг — слэш, можно омегаверс.
Саммари — Магическая АУ. Уилла вызывают на место убийства. Приехав туда он видит пентаграмму и тело ритуально убитой девушки в ней. Заходит в круг, чтобы проэмпатить и тем самым заканчивает ритуал. Позже оказывается, что для активизации нужен был девственный человек. Появляется Ганнибал. Отправить его обратно нельзя, пока не выяснят с какой целью его вызывали. Ганнибалом связан с Уиллом контрактом, условия которого Уилл не знает, а Ганнибал да, но зачем ему говорить.
В итоге окажется, что всё это было подстроено именно для того, чтобы связать Уилла с Ганнибалом. Тот на него, грубо говоря, запал, постоянно видя на местах активности своих почитателей. Жертвы они ему приносили. А Уилл приезжал расследовать. Никаких магических сил у Уилла нет, кроме его эмпатии. Остальным, пожалуйста. Можно Беверли Кицуне сделать.

34) Пейринг: Ганнибал/Уилл
Жанр: слеш
Описание: кроссовер с «Темным дворецким» («Кuroshitsuji»), можно частичный или сильно по мотивам.
Главное, чтобы сохранились обстоятельства знакомства героев (то есть демон!Ганнибала призвали во время ритуала, а он решил заключить контракт с мимо-проходящим/жертвой Уиллом), принадлежность Уилла к аристократии и репутация «цепного пса Королевы». Ну и, конечно, отношения слуга-господин, как у Себастьяна-Сиэля.

49) Пейринг — Ганнибал/Уилл
Жанр — слэш
Описание: Религиозная тематика. Ганнибал — Люцифер, Искуситель, Падший Ангел, Демон. Уилл — либо аналогия с каким-нибудь святым. Святой Антоний, искушаемый разными страшными образами или Святой Себастьян, или просто святой не привязанный к реальной истории.
Или Уилл — ангел/архангел. Ганнибал как бывший любимый ангел Бога был свергнут за гордость и инакомыслие. И теперь Ганнибал пытается забрать Уилла к себе, как кусочек божественного света, который ему не хватает. Уилл сопротивляется, пытаясь доказать преданность Богу.

@темы: слеш, клип, Hannibal, R

---

Название: Million Miles An Hour
Фандом: Kuroko no basuke
Пейринг: Куроко/Аомине
Рейтинг: PG-13
Музыка: Nickelback - Million Miles An Hour
Примечание: стритрейсинг - AU. Сделано под впечатлением от работы Такие, как мы от  Korolevich Elisei.

@темы: Kuroko no Basuke, слеш, клип, PG-13

---

Накатило, как говорится)) Первый блин в фандоме — аокуро Люблю их, лапушек (как и кагакуро а еще лучше - все трое в одном флаконе).

Название: Дополнительная мотивация
Фэндом: Kuroko no Basuke
Размер: мини, 3464 слов
Пейринг/Персонажи: Кагами, Куроко/Аомине
Категория: слэш
Жанр: романс, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Аомине и Куроко то ли ругались, то ли наоборот мирились после долгой ссоры, и делали это настолько виртуозно, что было непонятно — дать ли каждому по фолу и развести в разные стороны, пока не подрались, или самому отойти в угол игровой площадки и не мешать.

Небечено!

***

— Не могу подняться, — пожаловался Кагами, и пустая раздевалка ответила привычным молчанием. — Даже пошевелить пальцем не в состоянии.

Матч со старшей школы Кайджо давно закончился, и все его сокомандники уже разошлись по домам. Тренер надавала подзатыльников Коганэю, когда тот робко предложил отметить победу, и приказала им направляться домой и хорошенько отдохнуть. Завтра будет игра мечты: «Сейрин» предстояло сыграть с сильнейшим противником, школой Ракудзан, и внутри Кагами от предвкушения взрывались фейерверки. Расслабляться действительно было не время — они отпразднуют позже, когда будут держать кубок и медали в руках.

Сейчас время было — идти домой. Или плестись. А может ползти. Но пока Кагами ногами развернулся в сторону выхода, лежа на скамейке, и смотрел в потолок.

— А так хочется кушать. Я так и умру здесь, в полнейшем одиночестве. От голода, — снова простонал Кагами. Каждая мышца звенела от перенапряжения. Обычно ему нравилась легкая боль от тренировок, означающая, что он хорошо потрудился, но сейчас Кагами отдал бы все за массаж и расслабляющую ванну. И левитацию прямо в кровать, без двадцатиминутной поездки в автобусе.

— Кагами-кун повторяется, — врезалось вдруг в бок тихое, укоризненное. У Кагами встали волосы дыбом, прежде чем он успел опознать, что голос был ему знаком, а потом в поле его зрения появился Куроко. Как всегда невозмутимый, но этому засранцу явно нравилось заставать людей врасплох.

— Черт тебя подери, Куроко! Я из-за тебя поседею! — возмущенно сдвинул брови Кагами. Усталость и лень словно бы объединились, поэтому на большее его не хватило.

— Не знал, что Кагами-кун так внимателен к своей внешности.

— Да ну тебя. Мне казалось, ты ушел с Хьюгой и остальными.

— Я вернулся, — последовал мягкий ответ. — Что-то мне подсказало, тебя не следует оставлять одного, иначе ты «зарастешь мхом и плесенью». И с некоторыми частями твоего тела случится «настоящая трагедия».

Кагами прокрутил в голове все, что произнес вслух в последние десять минут и покраснел. Потом подумал об умении Куроко дразниться не подавая вида и побледнел, представив свое будущее.

— И почему ты сразу не сказал об этом?! Повесить на тебя колокольчик надо, блин.

— Мне было интересно, какие жалобы ты еще сможешь придумать, Кагами-кун. Но я не удивлен, что все так или иначе сводилось к еде — это очень на тебя похоже. Идем, все уже давным-давно ушли.

— Лады. Только зайдем в Маджи-бургера по дороге к автобусной остановке? Потому что я...

— ... зверски голоден. Я помню, Кагами-кун.

Когда глаза Куроко вспыхнули весельем, Кагами меланхолично подумал: наверняка сейчас колкость скажет. Не любил Куроко оставаться в долгу.

— Хорошо, что хоть что-то может тебя мотивировать. Я уже начал волноваться, что мне тебя снова придется нести на руках, как принцессу.

— Ой, заткнись, шутник. На роль принца ты не катишь.

У Куроко дрогнули уголки губ. Когда он нагнулся, чтобы помочь подняться, Кагами, против воли усмехнувшись, ухватился за протянутую руку.

Внезапно дверь раздевалки распахнулась от сильного пинка, и в узком проеме показалась подозрительно знакомая темно-синяя пуховая куртка.

— О, вы все-таки здесь, — лениво протянул Аомине Дайки. Подождите, кто-кто?! — А я уже думал, что упустил вас. Надеюсь, не помешал.

Смуглая наглая самодовольная рожа — ну как есть Аомине. Кагами поднялся на ноги и инстинктивно расправил плечи. В присутствии Аомине у него всегда включался режим повышенной готовности — к схватке словесной или на баскетбольной площадке, не важно.

— А ты что здесь забыл? Ты что, за кроссовками? — вырвалась само собой.

Сегодня за несколько часов до игры Кагами заметил, что его кроссовки порвались, и пришлось побегать по магазинам в поисках новой пары, но подходящих как назло нигде не было. В итоге Куроко, который помогал ему в поисках, обратился к последнему средству и позвонил своей сексапильной подружке из Академии Тоо, а с этой грудастой девчонкой на встречу приперся и Аомине.

С новыми джорданами.

Точно такого же размера, как и у Кагами.

Конечно, вряд ли причина в этом, но мало ли...

— Нафиг мне они нужны, когда ты их уже поносил, идиот. Оставь себе, — Аомине зевнул. — Момои просила передать тебе список спортмагазинов, где скоро начнутся сезонные скидки. Но в этот листок я завернул бутер, и поэтому пришлось выкинуть его из-за жирных пятен. Только не плачь.

Кагами тут же вскинулся.

— Вот еще, обойдусь и без ваших советов.

— Ага, я так и сказал Момои. Что тебе нахрен не сдались ее подсказки, — Аомине обвел раздевалку медленным взглядом и вдруг сделал глубокий вдох, словно бы... понюхал воздух? Что за абсурд? Чем может пахнуть в мужской раздевалке после напряженного матча, кроме пота и дезодоранта?

Куроко резко выпрямился, и Кагами на миг показалось, что в его глазах мелькнул странный гнев. Наверное Куроко тоже возмутился за «Сейрин»!

— Аомине-кун, так что ты хотел? Мы с Кагами-куном собирались уходить.

Ага! Значит, Аомине решил использовать двойное ведение, но их с Куроко не обманешь таким дешевым приемом!

Придурок и не стал отпираться, что пришел вовсе не из-за Момои.

— Я смотрел вашу игру. Любопытно, как бы вы справились, если бы Кисе не получил травму и участвовал в матче на равных, но... В любом случае, это было не так убого, как могло бы быть.

— Да, хорошая была игра, — просто ответил Куроко так, словно не видел, как похвала застревала в горле Аомине. На Кагами нахлынуло почему-то злорадное веселье и гордость за Куроко, который мог поставить на место таких высокомерных засранцев, как Аомине.

— Впрочем, если все, что вы готовы выставить против Акаши — это ваш с Кагами дуэт, — за равнодушием веяло скрытой агрессивностью, и Кагами снова нахмурился, — то вы проиграете. Потому что вы еще не достигли его уровня и ваша игра в связке не идеальна. Мне кажется, я знаю, в чем причина, — Аомине облизнулся, словно бы у него пересохло во рту. — Все дело в том, что у вас не было особых тренировок, правильно, Тецу?

Куроко промолчал, а Кагами почесал затылок.

— О чем ты, черт возьми, говоришь?

— Значит, все-таки не было, — удовлетворенно кивнул Аомине. — Подбираешь момент, Тецу?

— Не думаю, что это дело Аомине-куна, — несмотря на ровный тон, Кагами все равно поежился: от Куроко исходила такая темная аура, что всякий испытал бы непреодолимое желание спрятаться в шкаф или выпрыгнуть в окно. Что так его взбесило?

— Да ладно, мне интересно, — криво усмехнулся Аомине. — Разве тебе не хочется достигнуть полного взаимодействия, идеальной синхронизации со своим новым «Светом»? Как было у нас.

— Сейчас ты окончательно растаптываешь все, что мы когда-то добились, Аомине-кун, — от тона Куроко прошел мороз по коже.

Аомине же, словно бы ничего не замечая, нагнулся и поднял с пола баскетбольный мяч. Покрутил, перекинул с руки на руку — выделывался, засранец. Кончики пальцев царапало желание отобрать мяч, но что-то удерживало. Какая-то вязкая тревожная атмосфера вокруг них, из-за которой не хотелось делать лишних движений. Разговор между Куроко и Аомине напоминал битву один-на-один, счет пока был равный. А Кагами, похоже, оставили отсиживаться на скамейке запасных — он был единственный, кто не понимал правил игры.

— Мне, в общем-то, без разницы, ты не думай. Просто показалось сегодня, что вы не добились полного единения как «Свет» и «Тень». Вот и решил проверить догадку. Есть много способов, как научиться чувствовать друг друга с закрытыми глазами даже на расстоянии. Забавно, что вы ими не воспользовались. Вы же партнеры.

Перехват! Два очка ушло Аомине: Куроко явно не понравились его слова.

— Позволь напомнить, Аомине-кун, ты сам мне когда-то дал понять, что партнерство презираешь. Поэтому тебя уже не должно интересовать сейчас, с кем, когда и как часто я тренируюсь. И как мы играем в связке.

Явно результативная передача: Аомине весь скривился, будто набрал полный рот лимонов. У него, конечно, всегда кислая морда, но сейчас он скривился как-то по-особенному.

— Учитывая, как часто мне об этом все напоминает, вряд ли я забуду.

— Ты сам поднял эту тему, Аомине-кун. Только я не понимаю, зачем.

— Вот-вот, и я тоже не понимаю, — вмешался Кагами. — Ты чего прикопался к Куроко? Хочешь вынюхать его новые приемы?

Все презрение мира словно бы вылилось на Кагами из взгляда Аомине. Кулаки зачесались сами собой.

— Не пори чушь. Зачем мне это может понадобиться? Я и так знаю Тецу вдоль и поперек. Хоть он и не перестает преподносить сюрпризы.

Щеки Куроко окрасились слабым румянцем.

— Насколько мне известно, сбором информации в вашей команде занимается Момои-сан, и твое настойчивое внимание к нашим занятиям неуместно, Аомине-кун.

— Блин, о каких тренировках вы все время говорите? — начал раздражаться Кагами. Какие-то суперэффективные занятия, на которых Поколение чудес гоняли во времена Тейко?

Как и ожидалось, его опять единодушно проигнорировали. Более того, Куроко и Аомине будто бы забыли, что в раздевалки они не одни, и продолжали передавать пасы лишь друг другу — рублеными фразами, напряженными позами.

— На «Сейрин» мне плевать, ты же знаешь.

— Тебе стоит поучиться тактичности, Аомине-кун, — слова Куроко подозрительно напомнили Кагами предназначенные ему самому отповеди, как вести себя с девушкой. — Я догадываюсь, что тобой движет, но... Стал бы ты, Аомине-кун, отвечать, если бы я спросил тебя о твоих тренировках с Кисе-куном? Не сомневаюсь, ты бы тоже заявил, что это не мое дело.

— Кисе? — нахмурился Аомине. — При чем здесь Кисе?

— Не при чем. Я назвал его для примера.

Лицо Аомине озарилось пониманием и тут же помрачнело:

— Черт, только не говори, что ты... Блин! У нас не было тренировок. В смысле, мы с ним постоянно играли, это правда, но... Тьфу, ну ты же понимаешь.

Куроко коротко мотнул головой.

— Нет, я тебя не понимаю. Наверное, тебе нужно быть более точным в формулировках. И выражаться яснее.

— Не дразни меня, Тецу, — прорычал Аомине. Глаза у него стали такими бешеными и жгучими, что если бы на него так смотрел парень, Кагами определенно дал бы ему по морде. А если бы смотрела девушка... то за этим тотчас бы последовал страстный поцелуй и секс, наверное.

При этой мысли Кагами вдруг остро почувствовал, что он лишний здесь и после матча надо было сразу идти домой и не задерживаться. Раздевалка сжимала стены, от интимности пристальных взглядов Куроко и Аомине — хотя, хей, это ведь всего лишь воображение? — бросало в жар. Температуру срочно надо было снижать, и потому Кагами вновь пробормотал:

— Так что там, с тренировками? Куроко?

Куроко и Аомине продолжали прожигать друг друга взглядами. Кагами подумалось, что он напоминает рыбу, которой дали поплавать в полиэтиленовом пакете: она, сука, плывет, но нихрена не понимает, что вокруг происходит и где ее любимый океан ну или аквариум. Малоприятное чувство.

— Куроко!

Наконец-то наступил тайм-аут: Куроко моргнул и явно смутился. Кагами впору развернуть плакат с надписью: «Ура, я снова в игре и перестал быть для этих двоих невидимкой».

— Прошу прощения, Кагами-кун. Дело в том, что... мне необходимо было отточить свой новый прием после летнего лагеря, и Аомине-кун согласился научить меня бросать в кольцо. Мы с ним тренировались некоторое время. Ты этого не знаешь, так как когда я спрашивал разрешения у тренера, ты ушел с Алекс-сан. Словом, у меня было несколько вопросов, на которые Аомине-кун помог найти ответ.

— Так сразу и сказал бы, а то развели таинственность, — проворчал Кагами.

В этом был смысл. Не похоже, что Куроко по-настоящему ненавидел кого-либо из своей бывшей команды. Да, они оставались соперниками, и хоть все Поколение Чудес были те еще козлами, но Куроко явно беспокоился о них. А уж когда дело касалось Аомине, он вообще становился каким-то чудаковатым. Нормальный же человек не стал бы тренироваться до упада, оставаться до позднего вечера, отрабатывая новые приемы лишь ради того, чтобы вернуть улыбку другого человека, верно?

— Эй, а почему нельзя было обратиться к Хьюге?

Разумеется, Аомине решил, что вопрос был адресован ему.

— Это же очевидно. Потому что я лучший. Если уж и учиться чему, то только у меня, — самодовольства через край, ведром не вычерпаешь.

— У Хьюги-куна были дела, и я не хотел его беспокоить. А Аомине-кун все равно ничем не был занят. И да, он один из самых результативных бомбардиров, — отозвался Куроко.

Аомине лениво протянул:

— Твой Бакагами, кажется, вообще ничего не понял.

— Сам мудак. И что тут не понять? — насупился Кагами. — Из тебя получилось классное справочное бюро.

План созрел моментально. Алекс рассказывала ему только о животных инстинктах, которые овладевают порой игроком на площадке, но не о «Зоне». Увы, из всех знакомых, кто испытывал ощущение перерождения во время матча, у него было на примете лишь Поколение Чудес. Из них двое согласились бы поговорить, но Кисе был слишком легкомысленным (плюс ко всему он звал его «Кагамичи»!), а Мидорима вряд ли выделил на Кагами время в своем расписании. Значит, выхода не было: Аомине, конечно, придурок, но может он все-таки согласится как-нибудь на пальцах объяснить Кагами о том, как обычно входят в «Зону»?

— Ты реально идиот, — закатил глаза Аомине. Нет, кажется, обращаться к такому козлу себе дороже. Кагами же его придушит спустя десять минут, а Куроко расстроится.

— Пожалуйста, не употребляй таких выражений, Аомине-кун.

Раздавшийся смешок Аомине удивил всех троих, в том числе самого Аомине.

— Боже, ты хуже Момои. А я ведь прав, он же совсем ничегошеньки...

— Аомине-кун. Невежливо говорить в присутствии человека в третьем лице, — и пусть Куроко говорил все также спокойно, у Кагами сразу же заболел правый бок — именно на него чаще всего приходились болезненные тычки, когда Куроко бывал чем-то недоволен. Фантомная боль, вот как это называлось, точно!

Судя по всем, Аомине тоже уловил настроение Куроко, потому что внезапно ухмыльнулся:

— Понял-понял. Узнаю этот взгляд. Тецу в режиме терминатора, ха!

Аомине и Куроко то ли ругались, то ли наоборот мирились после долгой ссоры, и делали это настолько виртуозно, что было непонятно — дать ли каждому по фолу и развести в разные стороны, пока не подрались, или самому отойти в угол игровой площадки и не мешать.

— Кто бы что ни говорил, у тебя самые выразительные глаза, Тецу.

Кагами не сдержался и недоверчиво хмыкнул: он не ожидал услышать нечто подобное от Аомине.Такая странная интонация, словно... э-э-э... приправленная нежностью. А нежность и Аомине — ну бред же, верно? Кагами не успел додумать эту мысль: мяч, который Аомине крутил в руках весь разговор, внезапно полетел ему в лицо, и лишь быстрота реакции уберегла лоб Кагами от знакомства с ним. Засранец-Ахомине явно целился в голову.

— Какого ч...

— Не расслабляйся, Бакагами, — весело оскалился Аомине. — Как-нибудь позже мы сыграем вновь, и я надеру тебе задницу.

— Мечтай, — фыркнул Кагами.

Что за фрики в этом Поколении чудес: один кидал ножницы, другой мячи. Глядишь, скоро выяснится, что Мидорима — специалист по метанию талисманов (не зря он постоянно носит их подмышкой), Мурасакибара — невкусных конфет (ну или упаковки, набитой тонной фантиков), а Кисе — телефона (потому что Кагами игнорировал все его сообщения на почту и упоминания в твиттере вот уже недели две как).

— В любом случае тузы в рукаве не помешали бы. Особенно если ты хочешь, чтобы Акаши признал твой баскетбол, Тецу.

— Это пройденный этап, Аомине-кун. Мне уже не нужно, чтобы мой стиль все признали. Я просто хочу, чтобы «Сейрин» стали первыми в Японии. Не из-за желания что-то кому-то доказать, а потому что мы вместе упорно работали все это время. Каждый из нас всегда выкладывался до конца во время игры с соперником. Мы доверяем друг другу. И это главное.

Кагами неделикатно присвистнул: на его памяти Куроко еще никогда не говорил с таким энтузиазмом. Ну, если быть точным, чуть громче обычного. На Аомине, казалось, пламенная речь Куроко тоже оказала впечатление. По крайней мере, выглядел он скорее задумчивым, чем желавшим начать спор.

— Значит, надеешься на метеорит, Тецу?

Безумная теория Куроко, похоже, пользовалась популярностью — все о ней знали и помнили ее, ха.

— Не исключаю такой возможности.

Аомине чуть наклонил голову, ничего не ответив. Интересно, для Куроко было также очевидно, как для Кагами, что за этим жестом почудилось теплое: «Будь по-твоему, Тецу»?

В любом случае, два-один в первой четверти, победа за «Сейрин»! Круто! Кагами только открыл рот...

— Кагами-кун, пожалуйста, воздержись от комментариев в духе «ну ты силен», хорошо?

Куроко — маленький засранец, который читал мысли. Судя по легкой усмешке, Куроко также догадался и об этой мысли, потому что неожиданно ответил:

— Нет, просто Кагами-кун для меня как открытая книга.

— Опять сталкерил за мной?

— Немного. Мне нравится наблюдать за людьми. И за Кагами-куном в особенности.

Ну и как отвечать на такую глупость? Куроко часто ставил его в тупик, и Кагами не знал как реагировать на те или иные его закидоны.

— Хотя бы не признавайся в этом так спокойно, — пробурчал он наконец. — Мне от этого не по себе.

У Аомине, видимо, внезапно испортилось настроение. Он опустил руки в карманы, покачался на носках, словно бы хотел еще что-то сказать, но потом пожал плечами и пошел к двери. Кагами неизвестно почему перевел взгляд на Куроко. Разве в последней четверти может быть ничья?..

— Аомине-кун, — не подвел его интуицию Куроко: штрафной бросок действительно еще не заброшен.

Странностей можно было насчитать две. Во-первых, Кагами мысленно загнул один палец, Куроко. На его лице вдруг ясно проступило сомнение, и это было просто... у-у-ух! Потому что если Кагами для Куроко и был открытой книгой, то Куроко для него оставался учебником, написанном на камбуне. Черт ногу сломит в переводе на человеческий язык, короче.

Во-вторых, Кагами мысленно загнул второй палец, Ахомине. Когда он остановился, но не обернулся, его плечи были напряжены, словно Аомине готовился забросить трехочковый и совершить данк прямо сейчас. Ну или словно придурок спиной чувствовал странное волнение Куроко, и оно бумерангом било по нему самому.

— Раз ты так интересовался нашей программой тренировок, то будет справедливо, если и у меня появится право на это. Момои-чан писала, что ты стал чаще появляться в спортзале. Значит ли это, что ты теперь тоже... с кем-то отрабатываешь свои навыки?

Аомине довольно долго молчал, а Куроко слегка подался вперед, словно бы ему не терпелось услышать ответ.

Это что-то новенькое!

Желание достать телефон и сфотографировать Куроко, чтобы потом на спор показывать Хьюге, Киеши и остальным, каким выразительным, оказывается, бывает лицо Куроко, стоило затолкать подальше. Телефон все равно остался в сумке, до которой незаметно не дотянешься. Да и друзья так не поступают.

Но самый главный аргумент: Куроко же Кагами потом в лесу закопает, или, что еще хуже, Второго на него натравит, потом не отвяжешься от надоедливой псины.

— Нет, — наконец выдавил из себя Аомине после такой мучительной паузы, что Кагами еще немного и пнул бы его, для ускорения соображалки. — Нет, я один. В зале для игроков второго состава обычно никто не задерживается после тренировок.

Вероятно, для Куроко его слова имели какой-то смысл, пусть и казались совершенно обычными, потому что на мгновение он прикрыл глаза. А когда вновь открыл, его взгляд был ясным и довольным. Словно бы он только что победил в игре между ним и Аомине, словно бы неведомый метеорит со скоростью света ворвался в его вселенную и перевернул ее вверх дном.

— Радостно это слышать.

— Не буду желать удачи в завтрашнем матче. Вам она и не нужна.

И, наверное, у Кагами действительно переклинило в голове, потому что фраза Аомине прозвучала для него не как «от Акаши вас ничто не спасет», как можно было ожидать из-за сказанного раньше, а как «я знаю, вы и без удачи выложитесь на полную».

— Знаешь, Аомине-кун, я еще как-нибудь бы с удовольствием сыграл на одной площадке с тобой.

Кагами захотелось потрясти Куроко за плечи и сказать: эй, ты чего творишь? Этот козел тебя обидел! Ты так переживал из-за его мудачества, а теперь сам протягиваешь белый флаг? А то, что это было белым флагом, Кагами не сомневался. Но он скорее язык бы себе откусил, чем влез сейчас между этими двумя.

Аомине дернул плечом:

— Мы поговорим об этом... завтра, Тецу, — и вышел из раздевалки, не дождавшись ответа, словно бы его перестало удерживать на месте какое-то заклинание. Или словно бы он боялся дольше оставаться с ними.

Дверь закрылась. Кагами потер шею в замешательстве.

— Ну и что сейчас было?

Куроко перекинул ремень сумки через плечо. Он явно не только был снова полон сил и энергии, словно и не было изматывающей игры с Кайджо, но и будто бы засветился изнутри.

— Ничего особенного. Просто у меня появилась дополнительная мотивация для победы над нашим завтрашним противником, — губы Куроко изогнула слабая улыбка. Всего на миг, но Кагами мог поклясться, что она была.

Кагами стряхнул с себя удивление и несильно пихнул друга в бок.

— Сколько раз тебе повторять, дурья башка! Никаких «мотиваций» и прочее, только победа! Завтра кубок будет нашим!

Кулак к кулаку, легко и привычно — мы вместе, мы справимся. Иначе для чего еще нужны друзья?

— Именно так, Кагами-кун, — мягко ответил Куроко. — Кстати, полагаю, нам стоит поторопиться. Признаться, я тоже... чувствую голод.

Немного позже, когда они заняли свободный столик в Маджи-бургер, Куроко потягивал свой любимый ванильный шейк из трубочки, а Кагами поедал второй бургер, ему пришло в голову, что он и упустил что-то очень важное, растворенное в недавнем разговоре.

Очень-очень важное.

Впрочем, что бы это ни было, это касалось только Куроко и Аомине, и, наверное, Кагами ради собственной безопасности и спокойствия не стоило вмешиваться в их разборки. А то еще мячом по башке получит.

@темы: закончен, мини, фанфик, Kuroko no Basuke, слеш, PG-13

---

Неожиданно для меня самой написалось миди для команды Лукьяненко на эту ФБ.
Любимый канон

Название: Далеко-далеко идет большая волна...
Бета: Z-I
Канон: Линия грез
Размер: миди, 4350 слов
Пейринг/Персонажи: односторонний Томми/Кей; за кадром — Кей/Артур
Категория: слэш
Жанр: ангст, драма, PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: "— Это уже становится смешным, — вздохнул Кей, даже не пробуя пошевелиться, все равно бы не получилось: серебристая фиксирующая паутина не давала сдвинуться с места.
Томми усмехнулся, но ничего не ответил. По всей видимости, он сошел с ума"
Примечание 1: AU-развилка: Томми не ушел Линией Грез.
Примечание 2: Все герои являются совершеннолетними
Предупреждения: сомнительное согласие, даб-кон, ООС
Ссылка для скачивания текста: Яндекс-диск

***
— Это уже становится смешным, — вздохнул Кей, даже не пробуя пошевелиться, все равно бы не получилось: серебристая фиксирующая паутина не давала сдвинуться с места.

Томми усмехнулся, но ничего не ответил. По всей видимости, он сошел с ума.

Чужое присутствие мгновенно разбудило Кея, но он опоздал на пару мгновений, успев лишь слегка приподняться. Возможно, во всем были виноваты вчерашние напряженные переговоры с послами Нового Альянса, которые упорно предлагали всевозможными санкциями наказать расы, взбунтовавшиеся после исчезновения Императора Грея. Пришлось поднапрячься, чтобы найти компромисс, выгодный для всех сторон союза.

А возможно, инстинкт самосохранения Кея дал сбой из-за того, что шаги прокравшегося в его комнату человека были очень даже знакомыми.

Первая вспыхнувшая мысль была о том, что Кертис Ван Кертис получил очередной подарок от Бога помимо аТана — Машину времени, потому что ситуация до боли напоминала Кею ту, давнишнюю, происходившую много лет назад. Впрочем, декорации сменились: вместо занюханного номера гостиницы — собственные покои, скромные, не соответствующие его новому статусу первого лица в Империи. Да и теперь не испуганный двенадцатилетний мальчишка стоял перед его кроватью, а молодой парень, широкоплечий и высокий, уверенный в себе, с таким же взглядом, как у Кея. И ему не нужно было обманом доставать электронный ключ в номер гостиницы, так как для него двери Кея всегда были открыты. В любое время дня и ночи.

Потому что Кей ему доверял.

Как и охранники, расставленные по коридору в покои Императора.

Как оказалось, зря: быть может, оставайся Кей всегда настороже, не лежал бы сейчас распятым на простынях.

— Специально?

Уголки губ Томми чуть приподнялись.

— Не сомневался, что ты оценишь.

— Радует, что у тебя в руках нет аглопистолета. Как и другого оружия, — добавил Кей, наметанным взглядом профессионала обводя фигуру парня. Тот был безоружным — карманы его легкой кожаной курточки были чем-то оттянуты, кажется, баллончиками со спреями.

Нить, сковавшая Кея на этот раз, была не полимерная, грозившая изрезать кожу в случае резких движений, а другая, хоть и не менее прочная. Сходу и не понять, из какого вещества.

Томми покачал головой.

— Сейчас мной движет не жажда убийства.

Хороший умненький мальчик учился на своих ошибках: «Шмель», спрятанный под подушкой из-за старой привычки бывшего телохранителя спать с оружием, был извлечен и отброшен на стоявшее поблизости кресло. После этого Томми поставил на пол рядом с кроватью экранирующее устройство, защищавшее от подслушивания и ставившее блок против любых способов передачи сигналов как из комнаты, так и в комнату. А это означало, что реши Кей произнести вслух код сигнала, вызывавшего охрану, или нажать кнопку тревоги, до которой все равно было не дотянуться, ничего бы не случилось.

Не то чтобы Кей собирался это делать: уж что-то, а разобраться с психованным мальчишкой он надеялся собственными силами.

— А что тогда?

Душила злость на самого себя: Кей попался дважды, да и обвел вокруг пальца его один и тот же человек. Телохранитель мог совершать глупейшие ошибки, Императору, пусть и против воли ставшему им, это было непростительно.

И ведь он чувствовал, зараза, что во время ужина пацан, смотревший через весь стол на него со странным вызовом, что-то задумал, да только отмахнулся. И Артур тоже чувствовал, и потому молча уплетал свое любимое тазианское желе, и не перебрасывался с Кеем, как привык, остротами.

Образцовая семья у них была — Император и его верные спутники, два парня, с пятилетней разницей в возрасте. «Фавориты», как называл их между собой двор и мирные жители, «постельные игрушки», как злословили себе под нос недовольные. Вслух они этого не произносили, потому что никто не хотел бы получить приговор-ярлык «лицо с одной жизнью» из-за такой глупости — Император Альтос был беспощаден к тем, кто задевал честь его приближенных.

В глазах Томми на миг мелькнула неуверенность. Кей чуть подался вперед: вдруг, что бы тот не намеревался, удастся отговорить Томми? Интуиция вопила, что ему ох как не понравится задуманное парнем.

— Признаться, мне сначала показалось, что ты решил отомстить за свою сестру. Спустя столько лет. Или что у тебя появились новые обиды. Или тайные договоры с Кертисом Ван Кертисом, о которых моя сеть шпионов и не подозревала. Но это другое, я вижу.

Томми помедлил, решая, стоит ли ему отвечать. Потом пожал плечами.

— Скажем так, я воспользовался правом свободы, на которую ты мне указал. Да и Артура мне уже хватит мучить.

— Мучить? Где он? — несмотря на спокойный тон, лицо Кея закаменело.

— Спит, — настрой Томми почти неуловимо поменялся, став менее взвинченным, и потому Кей немного расслабился. — Он выпил снотворное, чтобы ему не снились кошмары. Не смотри на меня так. Я не виноват, что он по-прежнему идет за утешением ко мне, а не к тебе.

— Перед собой не страшно быть слабым, — кивнул Кей. Ему не хотелось признаваться, насколько его задевало, что Артур начал избегать оставаться с ним наедине. Они оба — и Артур, и Томми — незаметно отдалились от него, и, возможно, Кей сам был в этом виноват.

— И то правда, — согласился Томми. — Да только не вся.

— Что ты имел в виду, говоря, что мучаешь его?

— Тебе не понять. Хотя… Возможно, ты тот, кто, наоборот, поймет его слишком хорошо. Но это не моя тайна, так что я не скажу.

Подойдя к столу, Томми взял в руки видеофон, и некоторое время вглядывался в небольшой экран, размышляя, что бы включить. Зазвучавшая вскоре мелодия была нераздражающей, и создавала отличный звуковой фон.

А также могла глушить любые посторонние звуки.

После этого Томми достал из кармана куртки еще один баллончик. Кей насторожился и заметно подобрался.

— Да перестань ты. Не собираюсь я причинять тебе вред и всякое такое. В конце концов, это ведь государственное преступление, — усмешка была горьковатой. — Этот аэрозоль шел в комплекте с первым. Один блокирует, другой этот блок снимает.

— Вау. Ты осознал, какую совершил глупость, и собираешься освободить меня? — особой надежды в голосе Кея не было, и Томми улыбнулся, подтвердив его подозрения.

— Не думаю.

Он присел на край кровати, неторопливо снял крышку и без слов начал распылять спрей, направляя средство лишь на некоторые части паутины на теле Кея. Спрей действовал прямо на глазах, серебряные нити истончались и таяли, оставляя морозный след на коже. Обычно немногословный, Томми не изменил своей привычке и сейчас. Молчал и Кей, пытаясь понять, что происходило с его подопечным. Он считал, что они с Томми за четыре года совместных путешествий смогли достичь таких отношений, когда не ждешь подлого удара в спину. И что два года после произошедшего на Граале позволили им окончательно укрепить их дружбу. Неужели он ошибся?

— Томми, ты точно себя хорошо чувствуешь? — попробовал Кей дать парню шанс на отступление. — Головокружения, потери памяти и ориентации в пространстве не было?

— Нет.

— Точно? Быть может, тебе начинало казаться, что кто-то другой управляет тобой?

— Нет же! — огрызнулся Томми. — Ничего такого! Ты решил, я сошел с ума, правда ведь? Даже жаль тебя разочаровывать.

Возможно, мальчишку каким-нибудь образом успели запрограммировать, а Кей не заметил? Манипуляциями с сознанием можно было бы объяснить постоянно скачущее настроение Томми, то, что мальчишка в последнее время часто задирался без причины и с яростью сбрасывал руку Кея, когда тот хлопал его по плечу? На это можно было бы также списать скрытое неудовольствие Томми, когда Кей охотно флиртовал на светских вечерах с некоторыми женщинами. Он ни с кем не заводил интрижек, но это не мешало ему наслаждаться приятным обществом.

— Еще немного, и ты сможешь уводить моих дам, — засмеялся однажды Кей, заметив, что его новая знакомая не скрываясь подмигивает Томми. Он уже несколько раз поддразнивал так парня, а тот, побывавший в самых злачных местах Империи и познакомившийся с отбросами общества, которые нередко вели себя непристойно, по-прежнему смущался. На его смуглой коже румянец был практически незаметен.

Однажды Томми ни с того ни с сего зашипел презрительно:

— Было бы что у кого уводить. Ей и так с тобой ничего не светит. Как и любой другой женщине, — после этого он покинул зал для приемов, а следующим утром был на редкость собранным и молчаливым, пытаясь спрятать от Кея правую руку, костяшки пальцев на которой у него были сбиты.

Кей его никогда ни о чем не расспрашивал: он говорил себе, что, в конце концов, парень находился в трудном возрасте. Восемнадцать лет, когда хочется бунтовать против всех и видишь врага в каждом, тем более что ненавидеть Кея у Томми были все причины, хотя старые счеты они давным-давно свели: жизнь за жизнь — достойная плата. Плюс ко всему беда была в том, что Томми уже повзрослел, и как бы не хотелось ухватиться за любое рациональное предположение, было ясно, что тут не вмешивались ни заговорщики, недовольные новым правителем, ни чужие, ни Кертис Ван Кертис. Это был сам Томми, решившийся на собственную партию в карты. Что могло толкнуть его на такой шаг? Кей даже не мог представить.

Вскоре оказалось, что запястья, щиколотки, коленки и талия Кея теперь были туго перетянуты тонкими нитями, а остальная паутина растворилась. Кольнула неприятная догадка, которую Кей отбросил как слишком безумную. Не мог же Томми хотеть?..

— Что ты задумал, мальчик? — тихо поинтересовался Кей.

Болезненная гримаса–маска появилась на лице Томми.

— Я думаю, ты уже понял.

В такие передряги Кей еще не вляпывался. И не вляпался бы, будь он внимательнее и не надейся, что через некоторое время все пройдет само собой.

— Ну и когда ты?..

Томми помолчал.

— Не знаю. По-моему, в тот момент, когда мы были в доме Матери-Хранительницы, и ты рассказывал мне о шпинате и диверсии меклонцов в эпоху Смутной войны.

— Шпинат? Отлично, больше в жизни не произнесу это слово, — кивнул сам себе Кей. — И почему ты решил действовать именно сейчас?

— Потому что… Потому что теперь я не сомневаюсь в вас. Члены Временного Совета будут во всем тебе помогать до объявления официальной церемонии коронации, мятежников ты сможешь подавить. Семья тебя поддерживает, а многие чужие уважают. И… потому что теперь Арти выкарабкается и без меня. Точнее, он бы выкарабкался без меня и так, но со мной было быстрее, я знаю.

Бутылка мршанского вина, хранившаяся в шкафу, перекочевала на стол. Звякнули бокалы.

— Будешь?

— Издеваешься?

— Нисколько.

— Как-нибудь обойдусь.

Томми пожал плечами и опустился в кресло. Не глядя на Кея, он медленно цедил вино. Видеофон транслировал ролик с концерта самки булрати, которая пела — или ревела, это как сказать — о невозможности любовникам соединиться, так как они принадлежали к разным расам.

Однажды Томми доводилось видеть певицу-булрати вживую. После вызволения Артура из цепких лап Службы Имперской Безопасности им пришлось провести полдня на Урсе, и во время прогулки по планете чужих они заглянули в местный ресторанчик, имевший забавное название «Утро в сосновом бору», насмешившее в свое время Кея с Артуром. В тот вечер там выступала местная звезда, и Томми навсегда запомнил странное ощущение от того, что даже гигантские медведихи могут двигаться настолько грациозно и иметь самый мелодичный голос в Галактике.

— … ты один в моем сердце, поверь!

Под заключительный аккорд Кей попытался вырваться, особо не таясь, но даже со способностями супера и превышающей человеческую силой, ему это не удалось. Чертовы путы держали намертво.

— Зря ты так, — не поворачивая головы произнес Томми. — Мне Артур как-то рассказывал, раньше на Терре были насекомые с восемью лапками — пауки. Ты наверняка знаешь. Они плели паутины на открытых пространствах, где могли поймать кого-нибудь, а сами скрывались в укромном месте. Стоило жертве попасть в липкую ловушку, ей уже не вырваться — своими судорожными попытками спастись все лишь сильнее запутывались. Здесь также. Больше сопротивления — сильнее будут тебя удерживать.

Кей уже на собственном опыте осознал, что он прав — нити словно бы затянулись туже на его теле. Возможно, именно от этой возни ему стало жарковато. Или сбились настройки климатизатора в комнате?

— Я забыл сказать. Самое смешное, что этот спрей часто используют парочки, ну, кто любит острые ощущения в постели. Потому что он обладает еще одним эффектом. Ты уже чувствуешь?

Вдоль позвоночника словно бы прокатился электрический разряд.

— Афродизиак? Ну ты и гаденыш, — рыкнул Кей.

Сейчас Кей выглядел именно таким, каким его рисовало воображение населения Империи Людей — обещавшим жестокую месть за обиды и неповиновение, не знающим жалости ни к кому, ни к врагам, ни к друзьям. Томми не относил себя к первым и не желал быть вторым, и прекрасно понимал, что собирался нанести Императору высшее унижение — с помощью исполнения давней мечты.

Иногда правильно, что мечты остаются лишь мечтами.

— Как же я все-таки ненавижу детей. За идиотские мысли, что приходят в их тупые головы. И за глупые игры, в которые они играют!

— Я уже не ребенок, — мотнул головой Томми и, облизнув губы, тихо продолжил: — Потому и игры у меня теперь уже взрослые.

Кей вздрогнул, когда ладонь Томми легонько прошлась от резинки трусов, поднялась по животу и остановилась на груди: не прикосновение, лишь намек. Кей умел контролировать сердцебиение, и потому его ритм сердца не изменился, хотя кожа горела, вспыхивала от близости. Томми поддался вперед, высматривая что-то, и удовлетворенно кивнул: зрачок Кея был расширен и занимал почти всю радужку.

Вовсе не от страха.

Дьявол!

— Чувствуешь? Этот голод, сводящий с ума, пронизывающий каждую клеточку тела? На меня тоже это действует, Кей, — хоть Томми пока ничего не предпринимал, Кей напрягся. Слишком уж лихорадочно звучал голос парня. С такими интонациями бойцы обычно идут на верную смерть. — Всегда.

— Послушай, не стоит тебе это делать, — последнее предупреждение: Кей был щедрым сегодня. — Подумай о последствиях. Это будет ад, обещаю. Если ты меня сейчас отпустишь, я тебе сломаю только одну руку. И только три ребра.

Смех Томми был горьким.

— Кей, помнишь, ты сказал, что мы с тобой похожи. Возможно, ты прав. На днях я вспоминал наше веселое приключение. Разве твой план был не безумен — убить Императора? Но ты все равно был готов использовать влюбленную в тебя дурочку, надавить на самых влиятельных людей, пустить сколько угодно людей и чужих в расход, лишь бы спасти одного… Клона, самого бесправного существа в государстве. Кто мог похвастаться, что ради него ты пожертвовал бы всем и все? Я думаю, прозвучит лишь одно имя, и мы оба знаем какое.

Двух королей не бывает. В этом-то и заключалась проблема.

— Так почему я не могу так? Разрушать чужие жизни, направо и налево, словно бы имею на это право? Пойти на что угодно, даже аморальные действия, лишь бы добиться желаемого? Абсолютная свобода, без ограничений.

— А с чего ты решил, что справишься с ней? — фыркнул Кей. — Ты жалок.

Томми слегка побледнел, но потом справился с собой и четко произнес:

— Быть может. Но я хочу наконец стать свободным.

— Странный способ, в таком случае. Скорее твоя яма от этого станет еще глубже. Совесть не заест?

— Мы с ней заключили временное перемирие. И по крайней мере, мне будет, о чем вспоминать, сидя в этой самой яме.

Томми стал расстегивать пуговицы на собственной рубашке, одну за другой, оголяя безволосую грудь, подтянутый живот. На левом плече у него по-прежнему белел шрам, оставшийся после их первой встречи — избавляться от рубца у Томми, видимо, не было желания. После скинутой на пол рубашки пришел черед джинсов. Томми переступил с ног на ногу, освобождаясь от стянутых гармошкой брючин. Нижнего белья на нем не было, и судя по спокойному поведению, он ничуть не стеснялся быть обнаженным.

Кровать чуть прогнулась под чужим весом. Томми с ловкостью оседлал бедра Кея и опустился на пятки. Кей дернулся: он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Скорее это чудовищный в своей фантасмагоричности сон.

— Ну же, Дач, прекрати обманывать себя, — прошептал Томми, словно бы пытаясь одновременно подбодрить и самого себя. Возможно, безнадежность его поступка давили на него, но путей для отступления уже не было. Как у корабля, не успевшего сбросить скорость перед выходом из гиперполя. — Ты же тоже этого желал.

— С чего ты вообще взял, что я хотел, чтобы меня домогался восемнадцатилетний пацан? — рявкнул Кей.

Лицо Томми потемнело.

— Скорее подарил то, о чем ты давно мечтал. Будешь отказываться? Хочешь, напомню тебе кое-что? Один раз мы перевозили груз с Джиенахи на Тааран и после выполнения задания остановились на ночевку в гостинице. Ты пошел в душ первым: освежить голову, как ты еще сказал, ибо мы почти до утра засиделись в баре. Дверь была прикрыта неплотно, и когда я проходил мимо… — Томми закусил губу. — Я услышал тебя. Ты звал Артура тогда. Трахая собственный кулак. Что, не так?

— Тебя это не касается, — ледяным голосом ответил, наконец, Кей, и в его голосе была смерть. Он не хотел вспоминать об этом и признавать правоту мелкого засранца. Обычно его самоконтроль был высок, чтобы не давать постыдным желаниям вырваться наружу, но в тот раз он выпил слишком много.

Томми, почувствовав, что впервые за все время их знакомства выигрывает, хриплым шепотом продолжил:

— А хочешь, я расскажу, за тебя? Ты можешь даже делать вид, что не слушаешь. Расскажу, с каким нетерпением ты ждешь, чтобы Арти стал таким, как я сейчас. Взрослым, ведь детей ты не любишь. Поэтому предпочитаешь изредка смотреть на меня, представляя, что я — это Арти. Так ведь? Это легко, Дач?

— Нет, — отвернулся Кей. — А тебе?

— Нет.

— Знаешь, когда мы впервые прилетели на Джиенаху, я размышлял, как она повлияет на тебя, — сощурился Кей. — Примешь ли ты ее нравы или, может, наоборот, воспримешь в штыки уклад той жизни и мировоззрение. Какая будет твоя реакция на окружающую тебя грязь. Похоже, подлость теперь стала твоей второй натурой?

Воздух между ними наэлектризовался. Томми явно не нравилось направление, куда уходила беседа. А Кей только на это и надеялся: единственный шанс для него — вывести Томми из равновесия. Быть может, тогда парень отвлекся бы, и Кей бы придумал, как поступить дальше.

Словно бы разгадав уловку, Томми нарочито безмятежно ответил:

— Ну, мои реакции всегда были нестандартные.

Его взгляд действительно напомнил Кею его собственный. Но не нынешнего его, а из сна. Навязчивого кошмара, где он все-таки перешел черту на Хааране, когда Император приказал уничтожить всех жителей мятежной планеты. Того Кея, который спустил курок в спину мальчика, оглянувшегося так не вовремя, почувствовавшего, что его ведут как скотину на убой, и послушно расстрелявшего остальных приговоренных к смерти людей.

Кея, ставшего воплощением своего прозвища «Корь»-детоубивец.

— Отвечать все равно придется.

— Большая игра стоит свеч, Кей.

Вместе с этим Томми на пробу лизнул правый сосок Кея, всосал кожу рядом с ним, и следующие слова Кей так и не смог произнести. Томми поцеловал плечо, изгиб шею, словно бы пытался лаской изгладить жесткость своего замысла, и тут же оставил засос на шее. Шальной взгляд стрельнул по багровой отметине, через миг — по губам Кея. Тень сомнения мелькнула в глазах Томми, но потом здравомыслие возобладало: и правильно, Кей бы откусил ему язык, вздумай он полезть с поцелуями.

Томми осторожно погладил пах Кея, не решаясь продолжить.

— Я заставлю тебя захлебнуться собственной кровью, — ласково пообещал ему Кей.

Наверное, именно это и вернуло уверенность парню.

— А я тебя — стонами. Прямо сейчас, — в тон ему ответил мелкий ублюдок.

Томми, поцеловав низ живота Кея, вызывая очередную волну возбуждения, решился, наконец, приспустить трусы с него. На его щеках расцвел легкий румянец, когда ткань перестала скрывать длинный толстый член Кея. Чуть-чуть оправившись от смущения, Томми осторожно обхватил его ладонью, потер пальцами головку члена. Пришлось закусить губу, чтобы сдержать стоны. Определенно, во всем был виноват афродизиак, да к тому же Кей уже давно не спал ни с кем, и поэтому тело предавало его.

Только поэтому.

Ощущать себя ведомым Кею никогда не нравилось.

От уверенных, крепких движений член начал медленно твердеть. Проклятье!

— Знаешь, я никому не делал минет, — внезапно откровенно признался Томми. — Не обессудь, если у меня получится не так классно, как ты привык.

Жаркое дыхание заставило Кея вздрогнуть. Томми, помедлив, лизнул его член по всей длине, а потом, словно бы не давая Кею опомниться, насадился ртом. Было безумно влажно и горячо. Томми не хватило умений, чтобы заглотить член полностью, потому ему пришлось помогать себе правой рукой.

Тело привыкло переносить боль, но как справиться с пыткой удовольствием?

— Убью. Голыми руками, — угроза была не настолько пугающей, как бы хотелось Кею. Возможно потому, что он утратил прежнее спокойствие, и его дыхание сбилось. Для новичка Томми был пугающе талантлив: Кей закусил губу, гася непроизвольное желание вскинуть бедра.

— Неужели я так плох? — лишь усмехнулся Томми, оторвавшись на миг от своего занятия. — Надо было чаще тренироваться.

Губы у него были яркие-яркие, припухшие, член оттягивал щеку, и смотрелось это настолько развратно, что Кей прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Пусть происходящее и вызывало жгучую ярость, где-то в глубине души он не мог не признать, что ему хотелось видеть красивого молодого парня между своих ног, опустившимся на колени. Только в снах Кея он носил другое имя, пусть и имел то же лицо.

Возможно, сумасшествие заразно? Потому что Кею неожиданно сильно захотелось положить руку на темную макушку и взлохматить непослушные волосы.

Томми, словно почувствовав, о ком подумал Кея, дернулся, и с совершенно порнографическим звуком выпустил член Кея изо рта.

Он чуть повозился, шаря по карманам куртки, а потом вытащил какой-то тюбик и спешно выдавил немного смазки.

— Я-я все время думаю, как бы ты себя вел, если бы на моем месте был Арти? — Томми дышал через рот, не отрывая взгляда от Кея и подготавливая себя сзади, растягивая пальцами. — Мне кажется, ты был бы с ним ласковым, как котенок. Интересно, как ему удалось приручить тебя? Чем он взял тебя?

Томми аккуратно приподнялся, обхватывая рукой член Кея. А потом также неторопливо опустился на него до самого конца.

Кей проиграл, когда с его сорвался протяжный приглушенный стон.

— Сученыш.

Торжествующе-болезненная улыбка пробежалась по тонким губам: у Томми явно никогда не было близости с мужчинами, но даже на отсутствие опыта он делает все пугающе правильно.

— Я же обещал, что тебе п-понравится, — речь Томми прерывалась длинными шумными выдохами. — Хоть в чем-то я буду первым. И плевать, что отражение всегда останется лишь отражением.

В поисках опоры Томми отставил руки назад и оперся о колени Кея. На пробу повел бедрами, и они застонали одновременно.

Томми-Артур зачаровывал. Он был красивый, в это мгновение. Раскрасневшееся лицо, болезненно-сладостный излом бровей, слипшиеся от пота темные волосы. Вспыхнула предательское желание: притянуть к себе мальчишеское тело, придержать за бедра, натянуть на себя сильнее. Редко кому приходилось видеть, как Кей утрачивал контроль, но когда это происходило — Кей горел долго и сильно. Удовольствие сносило все барьеры, гнев и разочарование. Кто-то словно бы раскроил ему череп и вынул все связные мысли, остались одни инстинкты и желание: действуй по обстоятельствам, если предлагают, бери.

Томми все-таки удалось добиться своего.

Словно почувствовал изменившееся настроение, парень бесстыдно улыбнулся, взглядом обещая подарить многое.

Собственную галактику, сила в слабости, жизнь в маленькой смерти.

— Зажжем звезды, Кей? Хватит им плакать.

***
Видеофон по-прежнему урчал из угла комнаты. Экранирующее устройство светило ровно и приглушенно.

Кей медленно приходил в себя. В теле постепенно разливалась истома и сытое удовлетворение, прежней усталости как не бывало. Руки затекли, и он сжимал и разжимал кулаки, чтобы немного разогнать кровь. Его живот Томми вытер найденным в шкафу полотенцем, очищая от их общей спермы, после чего стал безмолвно собирать разбросанную одежду. Взвизгнула молния на джинсах, рубашка, белым комком валявшаяся на полу, мягко облепила стройное тело.

Молчание не прерывалось. После секса часто бывало неловко. Особенно такого, где партнер не давал согласия.

Чувства Кея по поводу произошедшего были смешанными. Гнев сменился опустошением, усталостью. Кей слишком привык считать себя неуязвимым в бою, и забыл вкус поражения, а сейчас он проиграл, прежде всего самому себе.

Любопытно, что Томми собирается делать дальше? Кей на его месте постарался бы себе выиграть время. Скорее всего, чтобы скрыться, Томми использует оглушитель, а не лазерный луч — учитывая его заботу об Артуре и внимание к политической ситуации внутри страны. По крайней мере, Кей на это надеялся — ему бы не хотелось возиться с воскрешением, потом успокаивать собственную охрану, СИБ и советников, которые так или иначе проведают о случившемся, и лишь после этого заниматься делом. Умирать всегда неприятно, даже если знаешь, что бессмертие тебе обеспечено.

— А ведь не помогло, — признание Томми было спокойным. — Надо было уйти сразу. Когда ты отправился на поиски Бога. Не знаю, зачем я медлил. Наверное, я думал, что… — Томми пожал плечами с мягкой улыбкой. — Извиняться я, увы, не умею. Но мне правда жаль, что я не воспользовался твоим советом и не оставил вас двоих раньше.

Казалось, что рядом с Кеем находился двухсотлетний старик, согнутый болезнями, высушенный страданиями, искалеченный в сражениях. Мертвая оболочка.

А-тан не способен был омолодить душу, он лишь ее старил.

Кей поднял глаза к потолку.

— Ты же знаешь, что я этого не прощу.

— Знаю, — кривовато усмехнулся Томми, и чуть нагнулся, чтобы поймать его взгляд. — Только на твою месть и надеюсь, — прозвучало вслух.

«Что ты успеешь меня остановить, до того, как я уйду туда, откуда не возвращаются», — осталось невысказанным.

Если пожелаешь.

Пожелай, пожалуйста.

— Кстати, Дач, хочешь, расскажу еще кое-что? — в самое ухо прошептал Томми, словно бы боясь, что их могли подслушать. Он сильно рисковал, наклоняясь так близко, и наверняка про это знал. В синтез-йодо был прием, вырубающий противника ударом головы, но сейчас было бессмысленно его применять. — Я соврал про афродизиак. Это был обычный нейростимулятор, побочный эффект которого — излишняя чувствительность кожи.

Кей застыл, сочно выругавшись. Томми усмехнулся.

— Вот так ненароком можно узнать много нового о себе. Нравится, когда связывают, верно?

Парень мог снова соврать. Нарочно, чтобы сильнее смутить Кея. В конце концов, Кей действительно чувствовал себя... опьяненным, да.

Но если сказанное было правдой, то тогда у Кея не было больше оправданий.

В наступившей тишине из видеофона вдруг отчетливо прозвучали давно забытые строки:

Я хочу тебя видеть всегда.
Потому и плыву я все дальше от берега
Далеко-далеко идет большая волна…

Забавное было совпадение: неожиданный привет из прошлого, появившийся из-за рандомного выбора записи в плей-листе.

Даже при использовании всех сил Службы Имперской Безопасности и собственных связей Кею не удалось выяснить, откуда столичные журналисты получили засекреченную информацию, что он со второй Шедара. Вероятно, это был прощальный подарок Вячеслава Шегала, который отправился вслед за исчезнувшим Императором, и так и не вернулся. В любом случае люди больше ничего не знали, ни настоящее имя Кея, ни семью, приютившую его, но и такой ничтожной толики сведений всем хватило. Благодаря какой-то извращенной логике Три сестры стали популярны в Империи. При Императоре Грее, последним хобби которого было коллекционирование моделей космической техники, как человеческой, так и инорасной, на некоторых планетах открывались заводы по выпуску подобных сувениров, и сейчас ситуация повторилась. Стал модным государственный флаг Трех Планет, на ти-ви без конца показывали документальные и художественные фильмы войны Сакросов с Тремя Планетами. А также крутили песни, некогда популярные на Шедара.

Томми вдруг счастливо рассмеялся, запрокинув голову. Все его лицо осветилось неподдельным весельем, смех казался искренним и беззаботным, из глаз вдруг ушла безнадежность и застарелая печаль. Словно бы Томми только что не предал с таким трудом построенную дружбу, не сжег мосты за собой, а наоборот — отстроил новый. Словно бы он получал надежду, на что-то.

— Может, мироздание дает мне знак? До встречи, Дач. Если тебе повезет. А если не повезет, и я успею найти свою Линию грез — ну что ж… Буду надеяться, что Бог создаст мне правильную Вселенную.

Легкий, даже целомудренный поцелуй в губы казался издевательством, но на самом деле это было — молчаливым прощанием. И просьбой.

Кей не был уверен, по силам ли ему было выполнить ее. Ему по-прежнему хотелось устроить самое кровавое наказание зарвавшемуся щенку: его никогда еще его так не унижали.

И никогда еще не дарили такое блаженство.

— Далеко-далеко идет большая волна, Кей, — прошептал Томми.

Бывший телохранитель, а нынче Император Альтос успел увидеть кривоватую усмешку Томми, когда тот поднял движением «Шмель» Кея, лежавший до этого в кресле, и навел его на бывшего хозяина. И что режим на бластере и правда был выбран не на поражение.

И после этого — темнота.

@темы: закончен, миди, фанфик, Лукьяненко, слеш, NC-17

---

Забыла перетащить в архив свои видеоработы.

После 11 серии, когда Уилл сказал Марго: "Что ты хочешь от меня?" - коронная фраза Индии) Это не кроссовер, но по мотивам.

видео которое было взято за основу

Название: Lecter
Фандом: Hannibal NBC
Пейринг: Уилл Грэм, Ганнибал Лектер
Рейтинг: PG-13
Музыка: DJ Shadow - I Gotta Rock (OST Savages)
Саммари: AU-Stoker-Lecter. «Do not disturb the family» (с)



Сделан после финала 2 сезона.
Название: Если да
Фандом: Hannibal NBC
Пейринг: Уилл Грэм/Ганнибал Лектер, Эбигейл
Рейтинг: R хотя я уверена, что таки NC-17
Музыка: Токио "Если да"



Самая последняя моя работа.
Название: The Power of Love
Фандом: Shingeki no Kyojin
Пейринг: Эрен/Леви
Рейтинг: PG-13
Музыка: "The Power of Love" Gabrielle Aplin
Саммари: Бывает ли любовь с первого взгляда? сорри за пафос)) у меня как всегда проблемы с придумыванием саммари

@темы: Shingeki no Kyojin, слеш, джен, клип, Hannibal, PG-13

---

притащу сюда старое, завалявшееся))

Название: Сладкое для короля
Бета: нет
Фэндом: «Хоббит» («The Hobbit»)
Жанр: слеш, флафф
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Бильбо/Торин
Размер и статус: мини, закончен
Саммари: Написано на тильбо-фест: "С-14. Тильбо. Торин обожает все, что готовит Бильбо"

читать

***

— А почему бы мне не порадовать самого себя и не приготовить любимые блюда? — подумал однажды Бильбо Бэггинс.

Сказано — сделано.

Королевская кухня в Эреборе была поистине королевской, что легко предугадать, учитывая аппетит гномов, о котором Бильбо знал не понаслышке (ведь давным-давно незваные гости опустошили его домашнюю кладовую в Хоббитоне, словно голодали неделю!) Буфеты ломились от припасов, в шкафах возвышалась гора чистой посуды, а серебряные кубки, украшенные драгоценными камнями, выстроились в ряд на полках. Кухня пустовала, за исключением разве что сонного Бомбура, сидевшего за дальним столом. Толстяк, заведовавший обедами во время похода, продолжил выполнять свои обязанности в Эреборе, и от этого стал еще больше и шире. Обычно на кухне толпилось много народа, но сейчас повезло. Бильбо бы не понравилось, если кто-нибудь глядел ему под руку.

— Ты знаешь, Бомбур, приготовление кексов и булочек — прекрасное занятие, — поучительно заявил хоббит, закатывая рукава и надевая фартук. — Я могу выговориться, а ты сделаешь вид, что слушаешь. Возможно, мне стоит написать трактат на тему: «Как кулинария помогает справиться с напряжением».

Подперев щеку, Бомбур лениво наблюдал за перемещениями Бильбо. Перед ним на подносе возвышалась гора румяных пирожков, но гном уже насытился, и его клонило в сон.

— Торину это точно не повредит, — пробурчал Бильбо. Он не преувеличивал: король Эребора в последнее время был мрачнее обычного. Им редко удавалось поговорить, и Бильбо даже начал вспоминать прежние деньки и путешествие по диким землям — когда они еще не нашли общий язык. В то время Бильбо с Торином и то чаще общался, чем сейчас!

— Не то чтобы я соскучился, и мои упреки произросли лишь из одной обиды, хотя... Хм.

Бильбо подкинул дрова в выбранную печь и занялся поиском необходимых ингредиентов для выпечки. К сожалению, это удалось не сразу: все было в полнейшем беспорядке! Конечно, будь это его собственная норка, Бильбо устроил бы все совсем по-другому. Мешочки со специями и приправами были бы строго рассортированы; вся посуда прибрана. Каждому продукту — определенное место в кладовой. Бильбо бы в голову не пришло хранить копчености вместе с сыром — помилуйте, от такого соседства сыр приобретает странный запах, о том даже хоббитята знают!

При воспоминании о Шире потеплело на сердце. Бильбо представил свой уютный домик: обшитые панелями стены, дубовая мебель, ковер на полу, погреб с пивными бочками, соленьями, вареньями и сушеными грибами. И чудный аромат засахаренных яблок, что месяц пролежали на солнце в летнюю пору и стали главным лакомством в зимнюю.

На самом деле ни для кого не было секретом, что всякий хоббит любит вкусно и сытно позавтракать. А также пообедать, поужинать и несколько раз перекусить между приемами пищи. Плюс ко всему еще и подкрепиться во время этих перекусов. И вообще, карманы у хоббитов всегда набиты печеньями, конфетами и морковками (в зависимости от предпочтений!) на случай, если голод проснется в самой неподходящей ситуации. Бильбо не во всем походил на представителя достопочтенного и многоуважаемого жителя Шира, но, в конце концов, туковская кровь просыпалась в нем лишь в тяге к приключениям. В остальном Бильбо был совершенно обыкновенным, и поэтому разделял общую страсть к обильной и вкусной трапезе.

Наконец все необходимое нашлось, и можно было продолжить монолог. Бофур храпел с подвыванием — в общем, всячески играл роль чуткого и понимающего слушателя.

— Понимаешь, Бофур, мне кажется, Торину уже можно остановить свой сумасшедший бег, — рассуждал Бильбо. — Подгорное королевство отвоевано. Смауг, орки и варги уничтожены и вряд ли сунутся в эти края в ближайшее столетие. Разногласия с эльфами Лихолесья и людьми Озёрного града разрешены. Даин со своими воинами отбыли вчера к себе домой. Все снова спокойно, жизнь входит в привычную колею, верно?

Замешенное тесто Бильбо поставил ближе к печке: тепло поможет ему подняться, и тогда булочки будут пышные и воздушные. Мед в горшочке, подарок Беорна, перекочевал из буфета на стол — из него выйдет славная начинка для пирогов! Ежевичному и крыжовенному варенью также найдется применение.

— Так нет же, Торину все неймется. Ему нужно контролировать каждый шаг по восстановлению былой славы Эребора. У Торина появились круги под глазами, потому что он мало спит! Ух, ну я с ним поговорю! Нельзя же, в конце концов, так наплевательски относиться к самому себе, пусть ты и король. Особенно, если ты король!

Бильбо так рассердился на Торина, что растер сахар в ступке в песок гораздо быстрее, чем ожидал.

— Взять хотя бы Битву Пяти Воинств. Торин чуть не умер тогда! Но уже на следующий день, после того, как он очнулся от обморока, он пытался выйти к своим подданным, если бы я его не удержал и не уговорил подождать.

После окончания великого сражения победители еще долго приходили в себя. В войсках, наверное, не осталось ни одного бойца, который не был бы ранен. Бильбо с ног сбился, помогая пострадавшим, промывая и перевязывая их раны, успокаивая боль лекарскими снадобьями. Когда Двалин и еще несколько гномов принесли потерявшего сознание короля в покои, Бильбо стало плохо: на Торине не было ни одного живого места. Его жизнь висела на волоске! Сам Гэндальф с Трандуилом, королем Лихолесья, сидели над постелью больного несколько часов, и неизвестно помогли ли чары колдуна или эльфийская магия, но Торину заметно полегчало. По крайней мере, на мертвеца он уже был не похож.

Бильбо дневал и ночевал рядом с Торином, и все, даже угрюмый Двалин, почему-то признали его право выхаживать короля. Хотя однажды Двалин не терпящим возражения голос приказал Бильбо идти отдыхать — он, дескать, посторожит Торина, пока Бильбо спит.

— Знаешь, я тогда об этом не думал, но сейчас... Мне удалось то, что другим не было под силу. Торин не слушался ни Гэндальфа, ни Балина, а со мной — согласился, — хм, ну не согласился, а вынужден был подчиниться. Бильбо тогда пообещал, что самолично придушит Торина, если тот сделает еще хоть одно движение. Торина, видимо, это сильно впечатлило, и он откинулся на подушки и прикрыл глаза. — Странно, разве нет?

Бофур что-то пробормотал во сне, и Бильбо счел это за одобрение.

— И я подумал: быть может, мое мнение важно для Торина? — рогалики получались как на подбор: пухленькие, одинакового размера. — Ну, раз он позволил мне заботиться о себе.

Сказать по правде, Торин был отвратительным пациентом. Он постоянно изводил Бильбо насмешками, ругал приносимую еду, отчитывал приходивших его навести Кили и Фили и вообще часто раздражался без повода. Возможно, его приводило в отчаяние собственное бессилие и зависимость от других. Бильбо не сорвался лишь потому, что однажды, свернувшись калачиком в кресле перед кроватью Торина, проснулся от едва ощутимого касания. Торин гладил Бильбо по волосам, и на его лице застыла такая щемящая нежность, что перехватило дыхание. Бильбо так и не решился показать, что проснулся, и разрушить хрупкость момента. На следующий день Торин был еще невыносимей, но воспоминания о ласке стали своеобразным щитом Бильбо.

— Как бы то ни было, надо действовать, — пришел Бильбо к заключению, раскладывая на блюда предпоследнюю партию крендельков.

Порой Бильбо казалось, что Торина мучили какие-то сомнения, и связаны они были с именно с ним. По крайней мере Бильбо часто ловил задумчивые и отчасти нерешительные взгляды, но не понимал, что они означали.

В общем, готовить и изливать душу оказалось весьма полезно. Бильбо не только успокоился, когда поделился переживаниями, но и напек гору вкусностей, которую съесть одному ему явно не по плечу. Испеченные булочки и кексы пришлось сложить в огромный котел, накрыть их сверху крышкой и укутать полотенцем: так сдоба станет мягче. На столе рядом с печкой выстроились тарелки с ежевичным пирогом, кексами и лепешками, пропитанными душистым медом, рогаликами и крендельками. Хоть сейчас на ежегодную ярмарку собирайся! Интересно, была ли в Эреборе подобная традиция, как в Шире?

— Торина заставлю отведать каждое блюдо, — мстительно пообещал самому себе Бильбо, прикидывая, как бы завтра выловить короля, прежде чем тот опять окунется в решение повседневных вопросов. Последний пирог румянился на противнях в печи, от жара которой Бильбо раскраснелся. Он вытер вспотевший лоб, кажется, заодно запачкав щеку мукой. Оставалось вымыть посуду и поставить ее сушиться на полку.

После уборки Бильбо присел на лавку отдохнуть и даже не заметил, что больше был не один (не считая, конечно, Бомбура, но тот все равно дремал с открытыми глазами). Вот он налил себя чаю, через ситечко сцедил заварку и повернулся, чтобы взять сахарницу, как в следующий миг напротив него уже восседал гном с любимой рогаткой в руках и какими-то пергаментами за пазухой.

— Ори! Что ты здесь делаешь?

Ори невинно моргнул. По сравнению со своими родственниками, его вежливость и тактичность была достойна награды. И ему почти удавалось не косить глазами в сторону испеченных Бильбо сладостей.

— Проходил мимо, мастер Бильбо, дай, думаю, загляну к вам, чем это у вас так пахнет.

— А у тебя что, есть несколько вариантов? — проворчал Бильбо. — Присаживайся, сейчас принесу кружку и тарелку.

— И нам! — тут же раздались звонкие голоса: следом на кухню просочились Фили и Кили.

— Ну а вы что здесь забыли? — уперев руки в бока, поинтересовался Бильбо.

Братья переглянулись и хором ответили:

— А мы разыскивали Ори.

— Хотели кое-что обсудить, — Фили выглядел уверенно и серьезно, не придерешься, но вот его глаза — лукавые до невозможности.

Кили важно кивнул:

— Беседу, так и быть, мы отложим. Но только ради тебя, Бильбо, раз ты так просишь. И не беспокойся, мы все сами возьмем.

Бильбо вздохнул и поставил испеченный ранее медовый пирог перед гномами: он словно бы предугадал их появление на пороге.

— Кто бы сомневался.

Молодые гномы живо перетаскали яства на стол и устроили пиршество. Бильбо не удивился, когда на пороге кухни возник еще один старый знакомый, в излюбленный ушанке, хотя и мог уже позволить себе более богатую одежду.

— Ори? Фили? Кили? Надо же, и вы здесь! — наигранно-удивленно воскликнул Бофур. Он безошибочно прошел к котлу, приподнял крышку и схватил самый верхний горячий кекс. Гном остужал его, перекидывая из ладони в ладонь — так же, как и горящую шишку целую вечность назад.

— Ну а то, — отозвался Кили с набитым ртом. — Если все кругом пропахло свежей выпечкой.

И звать никого не надо, сами придут! Участники похода к Эребору словно бы обладали способностью находить друг друга везде, будто пережитые вместе приключения превратили их чуть ли не в магниты. Ну или у них было обоняние хорошее, и они сразу понимали, где можно наестся до отвала.

Кекс остыл, и Бофур смог, наконец, съесть сдобу. В его усах запутались крошки, но выглядел он довольным и весело подмигнул Бильбо.

— Наши женщины так не умеют готовить. Но подожди... Это цветочки? На фартуке? Серьезно?

— Какая наглость, — восхищение было не наигранным. Если Бильбо и смутился, то лишь на миг. Ну... Никто же не виноват, что единственный фартук, подходящий ему по размеру, принадлежал, кажется, дочке одной из поварих, что пришла из Озёрного града. — Сам же напросился на чай, а еще насмехается. Впрочем... Ты же не хотел бы видеть на своей тарелке мохнатый кекс?

— Мохнатый?

— Ага. С волосинками вместо изюма.

Бофур с сомнений оглядел кекс и покачал головой. Наверное, фантазия нарисовала ему что-то уж совсем безобразное, и потому он смирился с цветочным узором.

Дверь в кухню снова скрипнула, и в приоткрывшуюся щелочку проскользнули две тени. То были Дори и Нори, и они пришли очень вовремя. В какой момент за столом оказался Оин, Балин и Глоин, Бильбо уже и не смог бы вспомнить. Кухня стала тесноватой. Застольная беседа была захватывающей и не прекращалась ни на миг, и спор о отменной выпивке и хорошем обеде возник сам собой. Гномы с хохотом вспоминали трапезы в Ривенделле, и траву «точно для коров или овец», которой питались эльфы.

— Вот что я вам скажу. Эльфы Лихолесья, эти ... — Глоин произнес отрывистое определение на кхуздуле, и Бильбо, даже не зная языка, прекрасно понял его мысль, — остроухие засранцы, но вино у них отличное. Я оценил. Целый день после пира, куда эльфы притащили свои винные бочки, перед глазами все расплывалось.

— Глоин, Махал тебя побери, заткнись! Бочки он вспомнил. Меня сейчас снова затошнит!

— А помните, какая знатная медовуха у Беорна была?

— Неплох эль из трактиров Дейла, но он ни в какое сравнение не идет с нашим!

— У нас в Хоббитоне готовят яблочный сидр, — вмешался Бильбо, вспомнив вкус любимого напитка. — Вам и не снилось.

— Так это завуалированный намек? — чуть ли не подпрыгнул от нетерпения Кили, словно бы сейчас уже был готов броситься в путь, лишь бы отведать глоток сидра, приготовленного по бабушкину рецепту. — Что ты хочешь нас позвать к себе в гости?

Бильбо благодушно отмахнулся от него:

— Я еще не уехал, чтобы успеть соскучиться.

Кили звонко рассмеялся и оглянулся на Фили, но у того вдруг проскользнула тонкая загадочная улыбка. Сейчас было явно видна разница в возрасте братьев: Фили казался взрослее. Будущий наследник, правая рука Торина.

— Если, Бильбо, конечно пожелает покинуть Эребор.

— В том нет сомнений, хм. Ну, что я должен поехать в Шир, и так у вас уже задержался, — Бильбо нахмурился: его слова звучали неискренне для того, кто жаждал вернуться в родные места. — Тем более что я обещал Беорну и владыке Элронду, что заеду к ним в гости на обратном пути.

Лишь у одного Бильбо тарелка была пуста, да ему и не хотелось есть. Не оттого, что во время приготовления пару раз он попробовал кушанье и приглушил аппетит. И не потому, что теперь, не занимая себя хлопотами, не мог проглотить ни крошки. Просто Бильбо нравилось греть руку о кружку с чаем и, не вслушиваясь в царящий вокруг гомон, наслаждаться уютом и приятной компаний. Кто-то из гномов в этот миг оглушительно рыгнул, и Бильбо вздохнул: вероятно, с высказыванием он поспешил.

Посиделки на кухне напомнили знакомство с гномами: не хватало лишь Гэндальфа, который после Битвы Пяти воинств отправился куда-то по своим таинственным делам, да Двалина.

И Торина.

Не то, чтобы Бильбо надеялся увидеть короля. Это было бы в высшей степени самонадеянно, что он мог заявиться сейчас. У правителя Эребора и без Бильбо забот хватало, столько дел нужно было решить! Да и мало ли чем он сейчас занимался? Но... Ведь король там, где его люди, верно?

Будто в ответ на мысли Бильбо дверь распахнулась, и в зал вошел Торин Дубощит. Его царственный облик будоражил: накидка из дорогой ткани, пояс, вышитый серебряными нитями, хорошо хоть он был без короны! Зато вместо роскошной гривы волосы были заплетены в аккуратную косичку. Нехитрый трюк позволял сосредоточиться на чертах лица, отчего Торин виделся моложе, и одновременно располагал к себе: король казался более открытым и потому сразу вызывал доверие. Ну и помимо всего прочего так сильнее подчеркивалась благородная красота Торина.

Бильбо страшно разволновался. Он подумал, до чего нелепо смотрится в этом своем фартуке, с вымазанными в муке щеками и пузатой кружкой в руках. Торин оглядел все сборище, усмехнулся и повернулся к стоявшему за его спиной Двалину, верному другу короля в изгнании и начальнику войск во время воцарения на троне.

— Все-таки я проспорил тебе кошелек золотых, — было видно, что Торин в благодушном расположении духа. — А я-то гадал, куда делись все мои соратники. А они вот где, пируют с полуросликом в полном составе.

— Дядя! Присаживайся и оцени кулинарные таланты нашего Взломщика! — непочтительно крикнул Кили, словно забыв про царский титул. — И ты тоже, Двалин!

Гномы немедленно потеснились, и Торин с Двалином прошествовали к освобожденным местам. Бильбо наложил им в тарелку самых разных сладостей и присел рядом.

Вот теперь все было правильно и до странности уютно. Хоть Торин и не хвалил его стряпню, как и Двалин (последнему Бильбо ухитрился ловко пододвинуть под самый нос пирог с ежевикой, который гном без сомнений оценит по достоинству), но Бильбо слишком хорошо успел его изучить, чтобы видеть истинную реакцию сквозь защитный панцирь. Торин мог, допустим, прикрыть глаза на миг от удовольствия, когда проглатывал кусок кушанья. Изогнутый уголок губ в намеке на улыбку также был красноречивее слов. Наблюдать за Торином Бильбо — чудесно. Сдержанность и скупость на эмоции одновременно таились в нем с вспыльчивостью и безудержным нравом, хотя Бильбо не без веселья вспоминал выходку во время плена у лесных эльфов: непристойные слова на кхуздуле звучали весьма грозно и внушительно.

И как же Торину шла все-таки эта прическа!

— У меня что, звезда во лбу, что ты не отрываешь от меня глаз, мастер Бэггинс? — вдруг негромко усмехнулся Торин, и Бильбо тотчас же зарделся. Впервые его поймали, так сказать, с поличным: на празднествах, посвященных победе на Смаугом, Торин никогда не замечал слежки. Или просто не реагировал, что вернее. Торин зачаровывал, и Бильбо прекрасно понимал, почему за ним следовали гномы, почему они верили в своего предводителя и готовы были отдать жизнь за него. Да Торин успел делом доказать свою мудрость как правителя

— Да я просто... Необычно видеть тебя в таком виде, вот и все, — решился на откровенность Бильбо и еще тише добавил. — Будто ты обрел, наконец, равновесие.

— Так и есть. Я буду всю жизнь нести бремя на плечах, но сегодня вдруг почувствовал, что оно словно бы стало чуть легче. Возможно, не последнюю роль здесь сыграла твоя стряпня.

Торин рассмеялся, показав, что его слова лишь шутка, и смех у него был искренним, необидным, светлым. Возможно, если бы Бильбо не влюбился в Торина Дубощита еще при первой встрече, то это произошло бы именно сейчас.

— Бильбо волшебник, точно вам говорю, — заявил вдруг проснувшийся Бофур, обвел собравшихся осоловевшим взглядом и снова захрапел. Раздался смех.

— Все верно!

— Так оно и есть!

Бильбо постарался не смущаться так явно.

— Просто я знаю самый страшный секрет гномов, — он улыбнулся. — Несмотря на вашу воинственность, мрачность, грубость, вы все... сладкоежки!

Гномы немедленно зашумели, не соглашаясь, и Бильбо, посмеиваясь, замолчал. Ему и не нужно было участвовать в дальнейшем разговоре: распаленные гномы еще не скоро успокоятся. По крайней мере, едой не кидались, и то хорошо.

Надо заметить, что с недавних пор Бильбо открылась простая истина, что делить трапезу с кем-то — гораздо приятней, чем есть в одиночестве. Надо признать, что прежний Бильбо лишь посмеялся бы над этим утверждением и пробормотал бы проклятия в адрес непрошеных гостей, если бы кто-нибудь позарился на его обед.

Когда положенное время вышло, Бильбо заглянул в печь и, повозившись, вытащил противень с последним из приготовленных лакомств. Оглянулся на Торина — более идеального момента для замысла могло и не быть! — и, прикусив кончик языка от усердия, начал рисовать заварным кремом заветную руну. Руки дрожали, потому что Бильбо боялся сделать ошибку, но, к счастью, все вроде бы получилось правильно.

— Лучшее для моего короля, — смущенно улыбнулся Бильбо и поставил перед Торином торт из крыжовенного варенья с медовой прослойкой.

Гномы разом зашумели, перебивая друг друга, а глаза вечно сдержанного Торина изумленно расширились: он не мог не обратить внимания на выведенный сладким кремом знак. Да не простой, а старинный, сейчас такой редко употребляли.

— Какой аромат, Махал раздери!

— Почему ты с нами не поделился?

— Торин, давай поменяемся на мои кексы, а?

— Я тоже хочу отведать угощение!

И лишь спустя долгое мгновение они разом примолкли: тоже заметили.

Торин сидел в молчании, и Бильбо начал отчаиваться. Как истинный потомок Туков, он решился довести дело до конца, но вдруг оно и сейчас прогорит?.. Вдруг Торин не поймет, что скрывалось за посланием или Бильбо напутал с древними рунами? И зря тогда хоббит допрашивал почтенного Балина, краснел под проницательным взглядом, задавая наводящие вопросы. Пару недель назад ему попался на глаза огромный гобелен, висевший на стене в одном из коридоров царских покоев, с непонятной вязью рун. Подошедший Балин объяснил ему значение каждой. Смысл одной из них, как поведал гном, был многозначен: можно было увидеть в ней просто «друг», а можно — «спутник».

В первом случае подношение Бильбо принималось за обычное угощение, а во втором — за... признание, хм. Все зависело только от Торина — как он воспримет, как переведет.

— Отрежешь? — наконец отозвался, кашлянув, Торин. — Хочу узнать, что слаще.

Равнодушный кивок в сторону стройного ряда тарелок, которые Бильбо поставил перед королем, расстроил чуть ли не до слез. Он опустил глаза, чтобы не выдать себя взглядом, и как можно веселей проговорил:

— Конечно!

Гномы почему-то притихли. Возможно, в другой бы момент Бильбо бы оценил столь редкое зрелище — молчащего гнома не каждый день увидишь! — но сейчас его сил хватало лишь на создание видимого спокойствия.

И правда, что он за дурак, в самом деле! Разве можно было надеяться, что сам Король-под-Горой ответит взаимностью на чувства Бильбо! Ему предстоит династический брак с какой-нибудь гномкой из Железных Холмов, для укрепления союза двух королевств, или еще с кем.

В полной тишине Торин поднес вилку с кусочком торта ко рту и прожевал.

— Вкусно, — похвалил он. — Сладко.

— Ага, — тоскливо отозвался Бильбо, размышляя, как после трапезы пойдет в свою комнату собирать вещи. Нечего ему больше делать в Эреборе, пора двигаться дальше. Все это время он неосознанно надеялся, что их с Торином объединяет нечто большее, чем просто дружба, но, видимо, это было лишь его разыгравшееся воображение. — Два стакана сахара, надо сказать, не шутки.

Он не сразу сообразил, что на него смотрят все гномы. Торин странным образом оказался слишком близко и приподнял Бильбо за подбородок — сердце почему-то сжалось от смеси разом вспыхнувшей надежды и сладостного томления. Бильбо просто смотрел на Торина, а Торин — на него.

И... Торин выглядел таким счастливым, как если бы Бильбо преподнес ему Аркенстон, словно он сам — главное сокровище. На его лице было ясно написано облегчение, будто бы все его сомнения разрешились — а может быть, и не будто бы, может, Торин по своей привычке снова сомневался в Бильбо, в его чувствах, потому и не делал первый шаг, и тогда хорошо, что Бильбо все-таки решился и...

А потом из головы испарились все связные мысли, потому Торин наклонился к Бильбо, и поцелуй вышел осторожным, нежным, восхитительным. И с каждым мгновением он становился яростнее, безудержней, жестче, будто внезапная лихорадка забурлила в крови. Бильбо отвечал как мог — да-да, я тоже тебя люблю, я тоже рад — подался вперед, ласкаясь, и Торин с явным трудом отодвинулся.

— Кажется, более всех слаще ты, — от сдержанной улыбки Торина щеки заполыхали румянцем. Бильбо просиял в ответ.

Как ни странно, гномы не выглядели пораженными. Они с каким-то удовлетворением дергали себя за бороду и одобрительно кивали.

В будущем трактате, успел подумать Бильбо, прежде чем Торин увлек его в очередной сладостный поцелуй, обязательно появится раздел: «Как кулинария приводит к счастливой личной жизни, практические советы», где он сможет поделиться опытом. Ну и рассказать, как готовить булочки, кексы с изюмом и медовый торт, что тоже лишним не бывает в жизни.

@темы: закончен, мини, фанфик, The Hobbit, слеш, PG-13

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Название: Будущее
Бета:  ~Акварельная~
Размер: мини, 1264 слов
Канон: «Волкодав»
Пейринг/Персонажи: Пёс, Волк
Категория: джен
Жанр: AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: написано по мотивам заявки с Инсайда: "хотелось бы АУ Волкодава, где Волк не стал надсмотрщиком и они вместе с Волкодавом ушли из Самоцветных гор".
Для голосования: #. WTF Semenova 2014 - работа "Будущее"

Пёс победил.

Волк упал на пыльный пол с глубокой раной в живот, его тело изломалось дугой, изуродовалось неподвижностью. Царившую до этого тишину взорвали стоны, улюлюканье, восторженные выкрики рабов, и надсмотрщикам пришлось с руганью и кнутом утихомиривать самых шумных из них.

Редко среди каторжников царило такое единодушие: наверное, для подобного требовалось почти невозможное. Хотя как еще назвать исход боя: впервые за всю историю рудников раб победил в бою и завоевал себе свободу! Старший назиратель, господин Церагат, не сказал ни слова против устоявшейся традиции освобождать победителей, и его лицо — острое, колкое, искривленное неверием — отвернулось, поплыло прочь со священной площадки.

Пёс часто представлял, когда наступит этот миг. Мысли о мести, о желанной свободе не занимали его днем, во время работы в забоях. Зато после очередной смены он сворачивался клубком на камнях и представлял, как вырывается прочь из неровных сжимающихся стен, на поверхность горы, спускается по склонам и идет прочь. Неважно куда, лишь бы дальше, дальше от Самоцветных гор.

Пёс не мог поверить, что у них все получилось. Даже когда с него сняли кандалы, даже когда он, шатаясь, брел по петлявшим коридорам штреков к воротам, даже когда от яркого солнечного света слезились глаза, а ослепляющий белизной снег, что лежал на склонах Самоцветных гор, обжигал холодом — не мог.

Венн с трудом заставлял делать себя шаг, другой — и лишь знание, что за ним наблюдали рабы, трудившиеся на отвалах, придавало ему сил. Своей целью он выбрал видневшийся на горизонте утес — черное пятно, которое становилось все больше и больше, вырастало, словно исполин из земли. Завернув за него, Пёс упал как подкошенный: ноги больше не держали. Главное — продержаться до полуночи. О том, что делать после этого, он не задумывался.

Беспамятство и лихорадка жадно съедали время, и в следующий раз, когда Пёс пришел в себя, полотно дневных небес словно бы скатала невидимая рука, и над головой уже багровел закат. Ждать осталось недолго. Иногда он проваливался в забытье, и тогда ему виделись в небе всадники на крылатых псах. С каждым мгновением отчаяние все крепче сжимало его сердце: неужели, неужели все окончится именно так? Холод словно бы становился частью его, и у Пса не было сил пошевелиться, настолько все закоченело. Мелькнула мысль о том, что Волк лежал теперь среди мертвецов, вынужденный сохранять неподвижность, и Пёс усмехнулся: не ему одному было несладко сейчас!

Нелетучий Мыш заполз ему под руку и замер там теплым комочком.

Чуть позже Пса окружили прозрачные силуэты. В седле верхом на пегой лошаденке плавно покачивался Ксоо Тарким. Он улыбался и кивал шедшему рядом с ним Шаркуту: «Мы тебя привели сюда, мы тебя и проводим отсюда». Следом подошел Каттай, а потом Кернгорм, Динарк, Мхабр, Тиргей и Аргила, и каждый из них излучал свет, от которого было теплее и дышать становилось легче. Наверное, лишь это не дало ему замерзнуть насмерть и пропустить появление того, кого он с таким нетерпением ждал.

— Ну что, Волкодав? — оскалился двенадцатилетний Волчонок, глядевший зверем из-под отросшей челки, сидя в углу клетки, и постепенно превратился в того Волка, что стоял напротив него на священной площадке некоторое время назад. — Ты, стало быть, ещё не подох?

Голос насмешливый, хрипловатый.

Пёс резко приподнялся. Острое зрение, дарованное прародителем-псом, даже в сумерках помогло разглядеть возникшую перед ним фигуру. Волк был бледный, согнувшийся, держащийся одной рукой за скалу, чтобы не потерять равновесие. Изветшалая куртка, явно с чужого плеча, была слишком большой для него, в руках — еще одна, чуть получше, та, что выдавалась всем надсмотрщикам.

— Иди к Моране, — закашлялся Пёс. — Не маячь перед глазами, садись уже.

Волк, нимало не смутившись, рухнул рядом с Псом на покрытую панцирем льда землю. Казалось, он только и ждал приглашения, не желая показывать собственной слабости. Куртка, что он нес, перекочевала на колени Псу, и тот сразу же в нее закутался.

— Ты чуть туда меня не отправил, тупица. Гвалиор сказал, что был бы удар на пару вершков левее — и все, давал бы я сейчас отчет пращуру о собственных деяниях на Горе Правосудия.

— Ну, ты тоже молодец, — нахмурился Пёс. — Зачем было столько раз хлестать меня кнутом?

— Для достоверности. Я им мастерски владею, между прочим. Церагат бы точно заподозрил неладное, если бы я бился вполсилы с тобой.

— Как он кстати? С Гвалиором все в порядке?

Гвалиор рисковал всем, участвуя в столь дерзкой затее. На свете не было способа выразить благодарность Пса и Волка за его отзывчивость и согласие.

— Мы были очень осторожны. Сразу после того, как тебя повели к воротам, Гвалиор вызывался отвезти меня к отвалу на тележке. Занятно изображать из себя труп, скажу я тебе, особенно когда Церагат подошел. Слава богам, уберег... Уй! — вдруг взвизгнул Волк и дернулся в сторону.

Переполох создал Нелетучий Мыш. Заметив, что рядом с хозяином появился враг, он бросился на помощь и укусил Волка за руку. До этого зверек дремал, а проснувшись, выжидал подходящий момент, чтобы напасть.

— Ты можешь утихомирить свое волосатое чудище? — потер укушенное место Волк, кривясь от непрекращающегося воинственного писка Мыша. — Меня немного смущает его настрой.

Пёс подозвал к себе крылатого друга, и тот с неохотой вспорхнул ему на плечо и принялся с невозмутимым видом вылизывать раненое крыло. Кажется, смышлёный зверек догадался, что сделал что-то не то, и конфузился теперь из-за этого.

— Два года он воспринимал тебя как врага, — спокойно ответил Пёс. — Думаю, ему нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что ты теперь друг. Тш-ш-ш, все хорошо.

— Между прочим, в честь тебя сочинили песню и даже начали ее петь. Надсмотрщики бегали как безумные, пытаясь усмирить всех, и, честно признаюсь, я был полностью на их стороне, — продолжал между тем Волк, словно бы и его речь не прервало внезапное нападение Нелетучего Мыша. Его зубы стучали от холода, хотя Волк был укутан курткой. — Ну, если бы кого-нибудь интересовало мнение мертвеца. Потому что пение рабов скорее смахивало на пытку. Хотя я даже успел заучить пару строк. Начало не помню, а потом идет: «Свернувшего шею двуногому зверю, его мы прозвали грозою Волков». Так что поздравляю с новым именем, Волкодав.

Пёс попал в неволю до того, как его успели наречь именем, и теперь Самоцветные горы словно бы избавлялись от этого упущения.

— Не называй меня так. Это незаслуженно и неправильно.

— Не отрекайся от него, ведь оно часть тебя, — вдруг серьезно сказал Волк и, немного помолчав, тихо добавил: — Как бы мне ни было стыдно носить мое прозвище, я не хочу иного. Потому что это знак, что мы справились.

«И память о том, кем я был», — прочитал Щенок в глазах Волка.

Их план был дерзким. Не до конца продуманным и почти невыполнимым. Рабы никогда не выигрывали бой с надсмотрщиками безоружными, и потому изворотливый ум мальчишек-веннов нашел простое решение: а что, если и боя как такового-то и не будет? Идея на шесть долгих лет стать врагами, чтобы получить право на священный поединок, принадлежала Волку, кому же еще. Пёс долго отказывался — не таким способом он хотел освободиться от каторги. Не приносить же в жертву дружбу и доброе имя одного из них! Быть может, он бы и не согласился, но колесо завертелось благодаря богам, ибо отданный подбиральщику-заморышу кошачий глаз дал Волку повод завязать достоверную драку. Чтобы окружающие поверили: мальчишки-венны стали люто враждовать.

Иногда Пёс даже не был уверен, только ли играли они с Волком врагов или на короткий миг и правда были ими: настолько невыносимо вел себя Волк, так ядовиты были его насмешки. Но хватало только сцепиться взглядами с Волчонком, а потом и с Волком, когда тот выглядывал из-за плеча старшего назирателя Церагата или других надсмотрщиков, чтобы понять: уговор все еще был в силе.

Потом Псу посчастливилось сдружиться с Гвалиором, и вскоре нардарец заслужил доверие, чтобы венны открыли ему свою тайну. Потому что без помощи третьего человека вряд ли Пёс и Волчонок сидели бы сейчас под утёсом, отмораживали себе зады на ледяных камнях, продрогшие на пронизывающем ветре и счастливые.

И пусть они не говорили о предстоящем выживании, Волк и Пёс — или теперь уже Волкодав — знали: когда рабские оковы скинуты, в будущее можно смотреть с надеждой.

@темы: закончен, мини, фанфик, Семенова, джен, PG-13

---

Цикл «Самоцветные горы»

№ 5.
Название: Рождение легенды
Бета: [J]~Акварельная~[/J]
Размер: драббл, 801 слов
Пейринг/Персонажи: Гвалиор, Церагат
Канон: «Волкодав»
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: упоминается нон-кон
Краткое содержание: Гвалиор никогда не думал, что рождение легенды в Самоцветных горах произойдет прямо у него на глазах (цикл «Самоцветные горы»).
Примечание: Заключительный драббл цикла был выложен в выкладке "Тексты G - PG-13" здесь

«Церагат уже открывал рот для приказа, но его опередили».

«Истовик-камень»

***

Летопись Самоцветных гор существовала, но мало кто о ней знал. Эта была не рукопись с пометками на всех существующих языках, не толстенная книга с потрепанным корешком, покрывшаяся плесенью по углам, не отчеты на плотном пергаменте, где подводился итог всех добытых самоцветов и отправлялся в долину с печатью. Нет, летопись была под ногами среди камней, спрятана по щелям стен, смешана с молитвами о вызволении из рабства, что пели старожилы молодняку.

И если бы Гвалиора спросили, он бы ответил, что сегодня в истории Самоцветных гор появится новая глава с множеством последующих чистых листов. Кто бы мог подумать, что рождение легенды, которая будет давать надежду всем невольникам — надежду, что завоевать свободу возможно, — произойдет прямо на глазах Гвалиора.

Двое сошлись в последнем танце, подчиняясь древней традиции: надсмотрщик, пожелавший развлечься, и раб, получивший шанс сразиться за себя. И когда исход поединка, где на кону стояла жизнь и смерть, свобода и неволя, стал ясен, Самоцветные горы содрогнулась от вершины до самого основания. Впервые со времен Сошествия Тьмы на землю раб завоевал свободу! Каторжники бесновалась, выкрикивая новое имя счастливца. «Волкодав» — как насмешка над всем, «Волкодав» — как рывок вверх, к солнцу, «Волкодав» — как глоток свежего воздуха. С этой самой минуты Пес станет символом победы на несколько столетий вперед, а Волк, сраженный излишней самонадеянностью, будет позабыт, подарив собственным проигрышем вечную память злейшему врагу...

Гвалиор взглянул на скривившегося Церагата и вздрогнул: господину старшему назирателю явно не нравилось происходящее, и через пару мгновений он собирался отдать приказ, способный привести поистине к грандиозному беспощадному бунту — какой был под Большим Зубом полвека назад. Наверняка Церагат хотел, чтобы Волкодаву перерезали глотку, тем самым разом жирно перечеркнув бессмысленный обычай. Чтобы святая площадка перестала быть таковой — ее, чего доброго, решат завалить камнями, а за любое упоминание Волкодава сразу последует самое жестокое наказание из существующих.

Безжалостная резня начнется в любое мгновение, море крови навсегда впитается в горную породу. Гвалиор должен что-то предпринять, чтобы избежать жестокой бойни, но что? Ох, Священный огонь, помоги! И вдруг промелькнули мысли не мысли, видения не видения, но смутные картинки, приоткрытая завеса тайны самим Хеггом...

Раз — и воин с усмешкой накручивает на руку смоляные шелковистые волосы девушки и запускает руку ей под юбку, разрывает рубашку, оголяя нежную грудь, и вторгается в молодое девственное тело, не обращая внимания на стоны несчастной жертвы. Голубые глаза девушки наполнены слезами, пока толстый ствол мужчины таранит ее нутро.

Раз — и в подвале, запертый в темнице, кашляет костлявый узник с длинной бородой, мучительно изогнув руки. Он корчится в предсмертных конвульсиях, его лицо искажено нечеловеческими страданиями, хотя палач в капюшоне пока готовит инструменты. Через пару мгновений пленнику предстоит пережить пытку раскаленными щипцами.

Раз — и проповедник в красно-желтой мантии вдохновенно размахивает руками; рядом с ним золотоволосый аррант, в сандалиях да льняной тунике, стоя на помосте, обреченно-тоскливо обводит взглядом толпу на площади. Ему предстоит выполнять самые непотребные желания, что придут в голову новому хозяину — тому, кто предложит больше монет за слугу.

Раз — и старуха глядит на торговый корабль, что отплыл в далекие страны, и горькие слезы застилают ее глаза. В руках женщины горшок, наполовину заполненный медяками, а окружающие с жалостью смотрят на нее. Через миг старуха кинется в воду, потому что самоубийство для нее — единственный выход из беспросветного отчаяния.

Раз — и круглощекую госпожу в наряде кнесинки держит на руках боярин. Он окружен безмолвной толпой, и девушка пытается улыбнуться, хотя ее платье насквозь пропитано кровью: наемник, предательски воткнувший ей в спину кинжалы, скрылся. Где-то вдали разъяренный народ в качестве мести за дочь любимого правителя заваливает почетного мужа на мостовую и избивает его до смерти — несчастный оказался соплеменником убийце.

Гвалиор очнулся и, недолго думая, бросился к Церагату, словно бы его кто пнул под зад. Неизвестно откуда появилась уверенность, что видения действительно сбудутся, если Волкодав не уйдет из рудников живым, и выбор следующих действий оказался прост. Пока взгляды всех присутствующих направлены на молодого венна, у Гвалиора есть шанс на удачный исход задумки.

— Не делай этого, Церагат, — прошептал Гвалиор, ликуя от собственной вседозволенности. Появилось ощущение, будто кто-то нашептывал ему в ухо, что именно произносить, и от этого хотелось смеяться. Зола и отгоревшие угли, все-таки боги на его стороне! — Во имя справедливого меча первого Лаура — не делай!

Не призывай охрану, не разрушай легенду, не убивай смелого венна, не мсти за гибель верного помощника, не делай лишних движений, ибо Гвалиор быстр и решителен — и острое лезвие без промедления окажется в спине старшего назирателя, не послушайся он. Рукоятка верного кинжала в ладони согревала, даруя силы.

Церагат замер, несомненно почуяв угрозу, с трудом подавил недовольство и промолчал, глядя, как и все, вслед медленно уходящему Волкодаву. Гвалиор счастливо выдохнул и лениво подумал, что за дерзость его вряд ли выгонят — мало кто рвался трудиться в Самоцветные горы, но оставят, например, на год без заработка. Удивительно, но это волновало его меньше всего.

Потому что спасенные жизни того стоят.

№ 6.
Название: Оковы
Бета: [J]~Акварельная~[/J]
Размер: драббл, 472 слов
Канон: «Волкодав»
Пейринг/Персонажи: Волк
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Волку снится сон.
Примечание: заключительный драббл цикла «Самоцветные горы», который будет выложен на высокорейтинговом левеле.

Волку снится сон.

Снятся знакомые веннские земли, начинавшиеся по правую сторону от могучей Светыни, что гулко несет свои воды испокон веков. Снится лес, старый, сосновый, который исчерчен тропинками, оврагами и полянами. И снится идущая вдоль берега женщина. Ее лицо и стан неуловимо-зыбкие, стертые, словно бы показанные через мутную водяную завесу. У Волка в памяти хранится лишь имя — звонкое, родное, плескавшееся радостью и светом, да твердое знание о родинке на левой щеке. Рядом с ней неспешно вышагивает могучий зверь в роскошной шкуре, перед котором нестерпимо хочется упасть на колени и просить прощение за то, что разочаровал. Не выполнил завещанное. Ведь было же оно, предназначение Волка? Было же дано ему Деяние, завет от прародителя, который Волк проморгал из-за удушливого смрада Самоцветных гор, грязных тел, нечистот и неправильного выбора давным-давно?

Еще чуть-чуть, и Волк догонит мать и ее величественного проводника, дотронется до плеча, заставит обернуться, чтобы повиниться во всех поступках. Еще бы миг!.. Но за шаг до желанной цели фигуры впереди растворяются, и вместо веннского леса перед глазами Волка встают каменные своды рудников. Толпа каторжников колыхается, тянется к нему обветренными грязными лицами, блестящими глазами и расползающимися тенями по стенам, покрытым сажей от вереницы факелов. Волк отступает, отступает перед ними, забивается в темную расщелину в горной породе. Сотни шаркающих ног проходят мимо, но раскрытие убежища — лишь дело времени.

Волк боится, и ему не стыдно в этом признаться: не все рождены быть героями.

И как всегда перед самым пробуждением, на плечи Волка из-за спины опускаются влажно-холодные ладони, и сердце стучит быстрее. Согласно легендам, именно Белый Каменотёс мог провести к свету заблудших в лабиринте жизни, но в глубине душе все равно притаился неистовый страх перед Прохладной тенью, Беззвёздным Дном, а по вере веннов — Осыпью, которая для недостойных превращается в непроходимую дорогу.

Под скрежет катящихся вниз камней Волк просыпается, будто из проруби выныривает. Зябко, и почему-то кажется, что воздух напитан дождем и влажной землей, оттуда, из сна. Долгое умывание ледяной водой из медного тазика помогает собраться, и впервые за несколько лет собственное отражение в круглом потускневшем зеркале Волка не раздражает. Последний месяц по ночам ему видится одно и то же, и потому он все больше склоняется к мысли попросить у Шаркута в долг щепотку серой соли, что дарует спокойствие на пару часов, но стоит немало звонких монет.

Волк цепляет кнут к поясу и идет в забои к рабам. Его глаза привычно находят высокую фигуру, шагающую в толпе каторжников. Гвалиор выкупил жизнь Пса у господина Церагата, обязавшись целый год служить без заработка, и сегодня оговоренный срок подходит к концу. А это значило, что кон, которого он ждал столько времени, пришел: скоро судьба сделает крутой поворот. И либо ему удастся навсегда избавиться от прошлого, либо...

Волк давным-давно понял: когда нет сил бежать самому, можно попытаться выпустить из клетки другого. Как жаль, что маленький мальчик, привыкший к послушанию, раб-лозоходец Каттай, так и не понял — разбивать чужие оковы гораздо легче, чем свои собственные.

@темы: драббл, закончен, фанфик, Семенова, джен, R, PG-13

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Название: Светоч негасимый
Бета:  Михаил Морковка
Размер: миди, 6964 слов
Пейринг/Персонажи: Шамарган/Волкодав (односторонний)
Канон: «Волкодав»
Категория: слэш
Жанр: ангст; AU
Рейтинг: R
Примечание: написано по мотивам заявки с инсайда; в тексте присутствует парочка цитат из книги «Самоцветные горы»
Краткое содержание: Чираха глазами Шамаргана.

x x x

— Кажется, я придумал новую поговорку, — объявил Шамарган. — Любишь прыгать в Понор — люби и врата отыскивать.

Волкодав и Винитар лишь усмехнулись на такие слова.

Минуло уже два дня с тех пор, как путники отправились на поиски забытого пути из Велимора, ибо идти до ближайших торных Врат оказалось бы гиблой затеей: страшно подумать, сколько времени ушло бы на дорогу! Лодки плыли быстро от острова к острову. Часто бывало, что очередная деревня как две капли воды походила на предыдущую: те же длинные общинные дома, те же дерновые крыши и неровный забор, та же череда обветренных лиц, с любопытством взиравших на незнакомцев... Если бы трех путешественников не встречали на бревенчатых причалах незнакомые им дотоле люди, сердечно предлагавшие согреться у домашнего очага да подкрепить силы, можно было бы подумать, что на самом деле лодка плавала вкруг, по одной и той же местности.

Наконец ранним утром следующего дня на Малых Островах рыбаки рассказали о старом-престаром дедушке, который ведал про некий лаз, что вел в теплый край далеко-далеко отсюда. Охотников проверить истинность его слов не находилось, но старик клялся, что этим знанием поделился с ним его отец, а с тем — его.

Шамарган, Волкодав и Винитар переглянулись и двинулась, куда наказывали. Нужный им дом отыскался быстро, ибо был виден издалека. С первого взгляда становилось ясно: славная семья занимала его, поколение за поколением поддерживавшая достаток рода, и оттого крепко и могуче было их жилище. По двору прогуливался мохнатый пес, но разумный защитник никогда не кидался на незнакомцев, пожаловавших к его хозяевам, лишь грозно ворчал: дескать, помните, что в гостях. Увидев чужих людей, пес сдержанно загавкал. А потом его лай плавно перетек в восторженное повизгивание — признал, видать, в Волкодаве дальнего родича.

— Знаете что? Вы как хотите, а я останусь здесь, — заявил Шамарган, не доходя до крыльца. — Да хоть на тех бревнах посижу, но в дом не пойду. Ибо чувствует моя правая пятка: быстренько нам стол соберут, а я, если съем еще хоть кусок копченой рыбы, просто лопну.

Он не преувеличивал. Гостеприимные сегваны в каждой деревне считали своим долгом до отвала угощать чужаков, не побоявшихся постоять за Правду даже перед Вингоррихом, правителем здешних земель. Волкодав, Винитар и Шамарган не смели обижать хозяев и отвергать искренние предложения.

— Уверен? — только и спросил Волкодав.

— Уверен.

Шамарган подошел к бревнам, что лежали перед крепкими воротами, и уселся на них как ни в чем не бывало. Словно всегда сидел тут, ждал, как выйдет подруга ненаглядная. Винитар между тем низко поклонился выглянувшей на шум хозяйке. Из них троих более всего дар слова подчинялся Шамаргану, но было правильней все-таки сегвану разговаривать с сегваном, надежней. Дородная женщина светло улыбнулась в ответ на приветствие кунса и поманила в дом. Волкодав, еще раз окинув Шамаргана внимательным взглядом, последовал за ними. И едва спутники скрылись из виду, на лицо Шамаргана набежала угрюмость. Он нахмурился и упер глаза в горизонт.

Меньше всего Шамарган думал, что последовав за Винитаром и Волкодавом, когда те на острове Закатных Вершин хотели совершить Божий Суд и достойно завершить месть, он окажется в Велиморе. Знал бы, что придется спасаться от одичавших да шагнуть в пустоту, оглохнув от чудовищного грохота разрушавшегося купола ледника, — привязал бы себя к мачте кунсового корабля, с места не сдвинешь. Хотя... Чего ради ложь говорить? Не ради любопытства Шамарган решил прервать таинство поединка, не по прихоти глупой.

И вот теперь он сидел под велиморскими звездами, истаявшими в розово-огненном рассвете. И казалось Шамаргану, что дышал он им, утягивал в себя каждым вдохом краски утреннего неба, всасывал первые лучи просыпавшегося солнца и лишь так согревался. Вот бы сохранить это тепло про запас, когда нестерпимо повеет холодом и кожа покроется мурашками.

Шамарган передернул плечами.

Если все получится и его спутники узнают необходимое, сегодня к вечеру они покинут Велимор. А завтра наступит Тысячный день, знаменующий смерть отступникам — тем, кто перестал поклоняться Неназываемой и славить ее убийством неугодных.

Два с половиной года назад Шамаргана вместе с напарницей — имя все время ускользало из памяти, словно заговоренное, — послали в Кондар наказать танцовщицу, сбежавшую из храма Богини. Они прибыли за седмицу до срока, чтобы присмотреться ко всему да решить, как поступить. Без труда нашли дом ювелирных дел мастера, женой которого стала беглянка. Муж нанял для любимой телохранителя, но кто тот против воли самой Богини? Шамарган однажды увидел ее, когда пытался разведать что да как. Танцовщицу. Девчонка прыгала на одной ноге и все время на кого-то оглядывалась. Ее косички шевелились от каждого движения как живые, браслеты позвякивали. Она запрокидывала голову, смеясь, и все время взмахивала руками.

И такая жажда жизни, такая всепоглощающая любовь к миру полыхала в ней, что Шамарган даже отшатнулся-обжегся чужими эмоциями. И понял, что тоже хочет этого. Искреннего смеха. Наслаждения танцем и беседой с приятным человеком. Радости от чужих объятий. Жизни по собственной воле, а не по приказам жрецов Вездесущей.

Он ушел, не предупредив напарницу. Отступился от задания, как не поступал никто из служителей Смерти. Много позже людская молва донесла, что в Кондаре какую-то нищенку загрыз пес недалеко от пристани... А Шамарган в это время уже служил у Хономера, Избранного Ученика Близнецов, и радовался, что избежал схожей участи.

Почему-то он ни на мгновение не усомнился, кем была та женщина.

И сейчас срок спокойной жизни истекал, и следовало опасаться всего на свете. Каждой тени, из которой могли метнуть клинок, каждого встречного, способного обернуться врагом. Лютым был гнев богини на тех, кто вырывался из ее власти, и Шамарган не знал, способен ли он был устоять против такого противника. Ему ли не ведать, сколь настойчиво мстят за предательство?

Шамаргана пугала не смерть. Что в ней, правду молвить, страшного? Он сам в течение длительного времени дарил вечный сон многим, многим людям и испытывал что-то, отдаленно похожее на восторг, когда на устах жертвы замирал последний вздох. Если быть честным, Шамарган заслужил наказания, и в иное время он с честью принял бы его. Но его смущала жалкость смерти. После исчезновения Шамаргана память о нем стерлась бы быстрее, чем следы на песке во время прилива, и не было ни одного человека, который оплакивал бы его гибель. Да и мало кто знал его под истинным именем — Шамарган, лишь прозвища одни были у всех на устах...

Как он может погибнуть, если он только-только познавал вкус жизни? Когда он еще не стал равным... Волкодаву, не доказал тому, что достоин уважения?

— Но даже если я и умру, — пробормотал сквозь зубы Шамарган, — то хотя бы молодым. А не старым пердуном, не способным держать даже ложку.

Мысль, честно сказать, мало утешала.

— Разве твоя мама позволяет тебе произносить такие слова? — вдруг выдохнули совсем рядом.

Шамарган повернулся, удивившись, что не услышал чужие шаги. Около бревен стояла маленькая девчушка и таращилась на Шамаргана любопытными глазенками. Рот ее был растянут в щербатой улыбке, на подоле рубахи — дырка, в которую очень удобно было засовывать пальцы, судя по ширине. Помятые листочки с каракулями, судя по тому, насколько бережно и с трепетом девочка держала их, были ее главным сокровищем.

— Извини, задумался да не расслышал. О чем спрашивала, красавица?

Солнышком зажглась изнутри малышка. Возможно, Боги послали Шамаргану ее нарочно?

— Ты выглядишь очень одиноким, — между тем поведала малявка, и ее улыбка чуть померкла. — Кто ты такой? Хочешь, будем с тобой дружить, а? Только не под лисичку, хорошо?

И голос такой серьезный-серьезный, а самой и от земли-то не видать. Шамарган почувствовал, как губы растягиваются в улыбке. И вдруг царапнула мысль: если хочется улыбаться, значит, не все потеряно, верно?

— Почту за честь. А что значит под лисичку?

Жалостливый взгляд, которым его одарила девчонка, призван был втоптать Шамаргана в пыль.

— Такой большой, а не знаешь! Это значит только притворяться. Когда кто-то друг лишь понарошку, и потому может тайную пакость устроить.

Как интересно, подумал Шамарган. Быть может, Волкодав и Винитар считали, что он дружит с ними «под лисичку»? Что посреди ночи он ни с того ни с сего ножик им в ребра заправит да яда вместо соли в кушанье подсыплет?

— Мы будем настоящими друзьями, — малявка, казалось, была счастлива, что нашла себе такого большого и важного друга, и стремилась все-все ему рассказать, о чем знала. — Всегда помогать друг другу. Делиться выпечкой или ягодой.

Щербатая вдруг хитро посмотрела на Шамаргана.

— А меня сестрица читать учит, — похвасталась малышка. — А ты умеешь?

— Читать? Умею.

— А писать?

— Тоже.

— Здорово! Тогда держи, — малышка вдруг вытащила перо для письма, спрятанное за ухом, достала ловко спрятанную чернильницу и вручила Шамаргану стопку с листками. — И пиши все-все-все, о чем знаешь.

— Все-все?

— Да. В каких странах ты побывал? В какие игры играл? Какие люди тебе встречались?

— И зачем тебе это, красавица? — забавляясь, спросил Шамарагн, но послушно записал сказанное.

— Я мечтаю собрать рукопись с такими записями. Ну, с беседами. Со всякими чужеземцами. А потом выучусь читать и отправлюсь путешествовать в те места, про которые мне рассказали.

Малышка сосредоточенно сопела под руку, пока Шамарган придумывал шуточные ответы. Как знать, вдруг правда обучится грамоте, тогда посмеется знатно.

— А еще... Ты это не пиши, это я тебе по секрету скажу.

Малышка поманила Шамаргана к себе, заставила наклониться. И прошептала в самое ухо:

— У тебя такое страшное лицо было, когда я подошла, словно ты обдумывал что-то нехорошее. Но ты же на самом деле славный, правда?

Как легко и как тяжело было ответить на такой наивный вопрос, только дети могли спросить подобное.

— Учись хорошо.

Шамарган взъерошил волосы девчушке, отдал ей пергамент и пошел к сошедшим с крыльца спутникам.

x x x

Как выяснилось, велиморская червоточина выводила в Саккарем: шагнув в тайный лаз, Шамарган, Волкодав и Винитар очутились посреди болота неподалеку от реки Сиронг.

Дорога по вонючей жиже к суше казалась трудной и долгой. Комары нещадно кусали, постоянное зловоние портило настроение. Вечером, когда путники устроились на ночлег, Шамарган долго крутился-устраивался, все ему казалось: то камушек в бок впивался, то одеяло не до конца просохло, то холодно, хотя костер Волкодав развел на совесть.

А потом Шамарган понял. Жег ему сердце стыд от глупой выдумки о родственниках. Шамарган сразу приметил, что оба его спутника не верят россказням о высоком родстве с прославленным военачальником, но не смог остановиться. Его язык словно по собственной воле болтал, и сказка, что Торгум Хум действительно мог быть его отцом, становилась реальностью с каждым словом. Чтобы тут же лопнуть от выразительного взгляда Винитара и молчания Волкодава. Они наверняка не сказали вслух многое, что вертелось в их мыслях, и потешались лишь про себя. А попадать в смешное положение, что перед Волкодавом, что перед Винитаром, Шамаргану хотелось меньше всего. Но как еще попытаться встать с прославленными воинами вровень? Если ни по личным качествам не получается, ни по умению в бою, то хотя бы благодаря благородному рождению...

Впрочем, любые думы отгоняла работа. В шесть рук мужчинам быстро удалось соорудить крепкий плот для дальнейшего путешествия. Пока Винитар с Волкодавом накрепко привязывали тростник друг к другу корневищами растений, Шамарган нашел подходящие жерди, которые могли помочь в управлении плотом. Без особых происшествий доплыли они по протокам прямо к Черным Холмам, за которыми, по утверждению венна, были торные дороги в разные города.

Шамарган, конечно, тоже неплохо знал карту мира — ему часто помогало это во время служения в Храме, когда приходилось разыскивать человека, на которого указала Богиня, но его память была не настолько хорошей, как у Волкодава.

В деревне за Холмами путники вызнали, что недавно мимо тех мест проезжало посольство Солнцеликого Мария, саккаремского шада, и потому ни один житель не смог бы предоставить внаем коня или лошадь. Хозяин таверны, который поделился с ними последними новостями, предложил им переждать пару дней у него в гостях или дойти до соседнего селения.

— Думается, лучше отправиться в Чираху, чем попусту просиживать штаны в комнате, — обратился Винитар к Волкодаву и Шамаргану.

— Там и правда неплохо было бы побывать, — согласно пробурчал Волкодав, а Шамарган тут же встрепенулся. Венн наверняка думал, что его сдержанность была непроницаемым щитом, но светлое вдохновение, охватившее его, сразу бросалось в глаза.

Тот городишко был чем-то примечателен Волкодаву, и Шамаргану не терпелось узнать чем.

x x x

Чираха оказалась гораздо больше и оживленней, нежели Шамарган рассчитывал увидеть. В многоголосье толпы на главных площадях и меж торговых рядов явственно угадывалось не только саккаремское наречие, но и нарлакское, и мономатанское. Мастерские предлагали всевозможные товары, а вывески постоялых дворов встречались на каждом шагу — выбирай что пожелаешь.

Винитар решил первым делом направиться на торг за конями — все-таки, ради них они провели полдня в пути. Рынок в Чирахе и правда был достоин прогляда, и там можно было купить все что угодно. Шамарган уже предвкушал, как будет ходить вдоль рядов и выбирать лошадей, как Волкодав вдруг остановился.

— Сами идите, — он передал Винитару кошелек — сохраненный, надо заметить, благодаря предусмотрительности Шамаргана: не сбеги он с мешком венна, где у того были все его пожитки, не было бы у них сейчас звонких монет. По совести говоря, жизнь Шамаргана окончилась бы гораздо раньше и бесславней: он стал бы сытным ужином для дикарей на родине Винитара. — Справитесь?

Винитар молча кивнул, и Шамаргану тоже пришлось придержать язык. Волкодав пошел в сторону, словно бы уже бывал в Чирахе не раз: хотя Шамарган не сомневался, что дело обстояло как раз таки наоборот. Увы, возможность узнать больше про Волкодава пропала — Шамарган же не дурак набиваться в спутники венну против его желания.

— Встретимся у «Корчемника», — крикнул Шамарган, и Волкодав, уже отошедший на десяток шагов, чуть повернул голову и кивнул: понял, мол.

В горле клокотал вопрос, который спустя несколько мгновений вылился в любопытно-ревнивое:

— Куда это, интересно, направился Волкодав? Бежит так, словно спешит на свидание к невесте. Потому что с таким лицом явно хотят увидеть, кого давно знали или о чем не раз слышали.

— Это не наше дело, — коротко ответил Винитар и уверенно пошел в сторону торговцев.

x x x

Самое смешное, что глупость, сказанная Шамарганом, оказалась шуткой лишь наполовину: когда они с Винитаром возвращались к трактиру, то повстречали Волкодава с незнакомцем. Прежде чем те протиснулись сквозь толпу и подошли ближе, Шамарган успел шепнуть Винитару:

— Теперь мне можно идти в гадальные ряды, судьбу предсказывать. Пусть это и невеста Волкодава, и со шрамами вдобавок.

Он мог поклясться, что в глазах Винитара на миг вспыхнул огонек веселья.

Эврих не понравился Шамаргану сразу, еще до того, как Волкодав представил их друг другу. Излишняя самоуверенность, голос и чересчур рассудительные речи арранта вызывали раздражение. Впрочем, по чести сказать, все дело было в расстоянии между старыми друзьями — чем оно становилось меньше, тем больше вырастала неприязнь Шамаргана.

Вспышка ревности удивила его самого: Волкодав не выглядел тем, кто способен увлечься другим мужчиной в том самом смысле. Надо думать, вера веннов не различала любви между женщиной и мужчиной или между двумя мужчинами, и потому, по сути, Волкодав не должен был иметь ничего против таких, как Шамарган. Опять же в Самоцветных горах среди рабов появление мужеложцев было неминуемо.

Озвученные самому себе подозрения были на редкость абсурдны: Волкодав и Эврих скорее напоминали братьев, чем полюбовников. Но даже понимая это, Шамарган злился, насколько часто аррант прикасался к Волкодаву. Как хлопал его по плечу, словно прикосновениями пытаясь убедиться, что друг никуда не исчезнет. Что удивительно, на лице Волкодава нет-нет да начали промелькивать улыбки, на которые так скуп был хмурый венн.

Шамарган бы многое отдал, чтобы Волкодав хоть раз взглянул на него с такой же симпатией. А вместо этого друг Волкодава смешал Шамаргана с грязью презрительным: «Изыди с глаз моих, порождение чресл чудовища!», и Шамарган не выдержал унижения. Сбежал, и ему вслед понеслись проклятия лоточника, чей прилавок со сладостями он чуть не своротил, но Шамарган не остановился.

Во рту было кисло, словно бы он сжевал несозревшее яблоко. И хотелось что-то выкрикивать в небо, а что — непонятно.

Сердце сжимала досада на весь мир и — даже не на Эвриха, а на Волкодава почему-то. И сразу упоительные, но бессмысленные мысли змеями закрутились в голове: а что, если бы венна не стало? Что, если Шамарган вспомнил бы выучку своих наставников, как составить самый сильный яд, который никто не смог бы распознать? Как облегчило бы это жизнь Шамаргана — он больше не чувствовал бы себя настолько ничтожным, не растравливал бы сердце непонятными порывами и не тратил бы столько усилий, чтобы соответствовать Волкодаву.

О, Шамарган бы мог убить, если бы захотел. Однажды он уже подобрался к Волкодаву, смог бы снова, пусть и ценой собственной жизни. У венна было песье чутье на опасности, а на плече всегда восседал верный крылатый страж, но любого воина можно было побороть либо количеством противников, либо внезапностью нападения. Шамарган имел шанс сыграть на втором — Винитар, Волкодав и его друг Эврих ошибались, ни во что не ставя Шамаргана. Но хоть идея была заманчивой, Шамарган понимал: это не поможет.

Служители Смерти называли себя «никто», но можно было бы предложить другую трактовку. «Никто» значило пустышка. Мусор, дрянь. Тот, с кем не заговаривали честные люди, кому побрезговали бы протянуть руку даже нищие. Шамарган сбежал, но что толку, если бежишь от самого себя? Он так и остался ничтожеством. А Волкодав ведь не виноват, что Шамарган начал испытывать к нему... что бы он ни испытывал.

Шамарган весь день проплутал по Чирахе и лишь под вечер вернулся в трактир. Он сделал вид, что уже забыл обидную речь арранта, и это было правильней всего.

x x x

На следующий день все закрутилось: Волкодав неожиданно признал в жеребце Винитара знакомого коня, и потому пришлось возвращаться обратно на торг, где проходила распродажа имущества оклеветанного преступника. Когда седьмой помощник вейгла упомянул имя мельника Шехмала Стумеха, а Волкодав и Эврих тревожно переглянулись, услышав его, Шамарган догадался: скорее всего, отлучка Волкодава как-то связана именно с этим человеком.

На душе взыграл задор: хотелось распутать запутанный клубок, разобраться в тайне Волкодава. Шамарган не сомневался, что задай он вопрос венну напрямик, то нехотя ответил бы, пусть и коротко, как всегда, но интересней было самому найти ответ.

Когда Волкодав с Винитаром и Эврихом ушли к вейглу, причем аррант напоследок одарил его насмешливо-жалостливым взглядом, Шамарган приступил к делу. В умении выведывать нужные сведения под видом бессмысленной болтовни со служанками и завсегдатаями постоялых дворов у него не было равных. Нужные сведения о мельнике Шехмале Стумехе и его дочери были собраны довольно быстро, и причем весьма-весьма любопытные.

Едва подарив по монете торговкам на площади, которые рассказали, что к Шамоон часто наведывался по ночам ее сердечный друг, Шамарган внезапно почувствовал чужой недобрый взгляд. Тревога усилилась, стоило сойти с шумной улицы на безлюдную, и Шамарган специально замедлил шаг. Прислужник Смерти не заставил себя ждать: нож просвистел в дюйме от головы Шамаргана, и не пригнись тот, оказался бы уже в чертогах Исподнего Мира. Безымянная смерть, которую он ждал с самого Велимора, наконец, явилась.

Капюшон скрывал лицо нападавшего, но по фигуре можно было судить, что убийца молод, едва ли старше самого Шамаргана. Схватка была безмолвная, но жесткая: Шамарган тотчас же ударил противника под дых, проведя атаку так быстро и неожиданно, что тот не успел защититься. Убийца согнулся: каждый его вдох сопровождался хрипами. Шамарган, не желая пачкать нож, спрятанный под одеждой, свернул ему шею. Даже обидно стало, что на него, мастера, натравили ученика, только-только прошедшего обучение.

Свидетелей их схватки не было, и Шамарган спихнул тело в ближайшую выгребную яму: не скоро его обнаружат. Некоторое время он кружил по улицам, ожидая еще одного покушения. Ничего не произошло: наверное, у убийцы не было напарников, и, поразмыслив, Шамарган вновь направился к «Удалому корчемнику».

От убийства кровь всегда начинала бурлить, и потому спокойно ожидать в комнате, когда саккаремский сановник перестанет точить лясы с Волкодавом, Винитаром и Эврихом и они вернутся ни с чем, Шамарган не мог: душа просила действия. Он спустился на первый этаж трактира и занял свободную лавку.

Струны отозвались радостным гулом, когда Шамарган взял арфу в руки, и песни полились легко и вдохновенно. Девушки окружили его сразу, словно им медом кто намазал скамьи поблизости. За ними нехотя последовали их ухажеры, негодующе косясь на возможного соперника, и вскоре вокруг Шамаргана собралась шумная компания.

В песнях Шамарган сбрасывал собственное напряжение, страх, и ликовал, что он еще жив. И это настроение прекрасно ощущали окружающие.

Когда в дверях он увидел Волкодава, то не мог уже сдерживаться. Он подмигнул одной из красавиц, и та вспыхнула от удовольствия. Парень, сидевший поблизости, тут же заревел, оправдывая ожидания Шамарагана:

— Ты, не моги с моей девушкой миловаться! Не моги, кому говорю!

Шамарган усмехнулся:

— А с кем предлагаешь миловаться? С тобой что ли? — кругом засмеялись, даже не догадываясь, что шуткой тут и не пахло. Шамарган ловко ушел от преследовавшего его разъяренного глиномеса и допел похабную песенку. Посетители шумно поблагодарили его за потеху и постепенно начали расходиться. Вскоре в трактире снова восстановился ровный гул голосов.

Четверо мужчин уселись за дальний стол, взяв по кружке пива, и начали разговор. Рассказывая о прелюбодеянии дочки мельника Шамоон с Бхубакашем, Шамарган все больше убеждался в правильности своей догадки — Волкодав часто кривился, близко к сердцу, видимо, принимая сказанное. И чем же тебе так интересна семья Шехмала Стумеха, а, Волкодав?

Волкодав несколько раз за беседу глянул на его руки, и Шамарган подавил желание вытереть о штаны разом вспотевшие ладони. Вряд ли там могли остаться какие-то намеки на недавнее происшествие, но почему-то Шамарган думал, что Волкодав видел на его ладонях кровь. Которой там просто не могло быть.

— Что? — наконец спросил Шамарган, холодея при мысли, что Волкодав озвучит свои подозрения. Часто венн смотрел на него таким пытливым взором, что становилось не по себе. Кого он видел перед собой? Безродного сироту, придумывающего себе прославленных отцов? Или выученика Смерти, клейменного татуировкой с вывернутым наизнанку знаком огня? А может, голема, искусно притворяющегося человеком?

Волкодав пожал плечами и отвернулся.

x x x

Шамарган долго не мог уснуть, вспоминая все произошедшее с ним днем. Волна возбуждения накатывала, и сдерживаться больше не хотелось.

Ласкать себя, когда в соседней комнате спали спутники, не столько смущало, сколько опьяняло. Если Винитар ничего не заподозрит, то Волкодав со своим чутким песьим слухом быстро догадается, чем Шамарган занимается. Наверняка тонкие стены для него не были преградой, и Шамарган перед ним все равно что нагой. Шамарган закусил губу, уже не сдерживая стоны, и дал волю собственным желаниям. Неторопливо обхватил горячую плоть ладонью, провел рукой по всей длине.

В воображении Шамаргана иллюзорный Волкодав в соседней клети чуть пошевелился, а потом поднялся. Немного постояв перед дверью в комнату Шамаргана, он приоткрыл ее, неслышно заходя внутрь. Шамарган низко застонал при мысли, что он ласкает себя при Волкодаве. Дрожь пробежала от мысли, что серо-зеленые глаза жадно оглядывали вытянувшееся перед ним гибкое тело.

Шамарган на своем веку много где побывал, был знаком с наложницами кунсов, пленявших каждого своей красотой, и со знатными госпожами, которым складывали любовные баллады. Мог он оценить и мужскую красоту и, например, признать, что кунс Винитарий не был лишен привлекательности, хоть и не вызывал у него никаких чувств, кроме уважения. А вот Волкодав... Его внешность внушала одну мысль — с ним лучше не связываться, иначе не поздоровится. Все драки и сражения были написаны на его лице, но необъяснимым образом Шамарган рядом с ним замирал от восторга.

И чувствовал себя настоящим. Не пустым.

Шамарган часто натягивал чужую шкуру, срастался с ней, и, когда начиналось представление, никто не узнавал его, игравшего очередную роль.

Трудно ли скроить новую рубаху для опытного портного? Два дня работы, исколотые пальцы, обмусоленные нитки да разрезанная по меркам льняная ткань. Несколько примерок, чтобы заказ сидел на фигуре идеально — и вот уж готова обновка, только монеты заплати за шитье. Трудно ли скроить нового человека? Талантливый лицедей лишь посмеется над таким вопросом и пойдет готовить смеси для преображения и искать необходимые вещи, чтобы переодеться.

Ни один человек не мог разглядеть Шамаргана за личинами, кроме Волкодава. Как быстро глаза венна озарились узнаванием, когда он заметил старца, поющего в харчевне «Матушка Ежиха», в которого Шамарган перевоплотился, чтобы вернуть свою арфу? И уж наверняка он сразу сообразил, что и нищий с «жальной» о Самоцветных горах, прозвучавшей перед воротами Тин-Вилены, был настолько же притворен, как и все предыдущие роли Шамаргана.

Волкодав видел его насквозь, и это одновременно и пугало, и радовало.

Когда Шамарган наконец провалился в сон, он всю ночь пытался догнать без устали шагавшего по сосновому лесу Волкодава, и все равно отставал на несколько шагов.

x x x

Шамарган не думал, что так скоро на его душу пришлют еще одного убийцу. Точнее, он понимал, что это должно было произойти, но ожидал, что слуга Неназываемой объявится гораздо позднее.

В любом случае, за утренней трапезой следующего дня Шамаргана опять закололо изнутри предчувствие, стал нашептывать об опасности тайный голос. Нужно бежать из трактира, спасаться, ибо он ощутил дыхание Вездесущей, что побывала здесь совсем недавно! Однако ни один из постояльцев не потянул бы на поклоняющихся Смерти — бывших собратьев по вере Шамарган вычислял легко, словно бы над ними висел некий знак. Вроде татуировки огня, что наносили всем последователям Богини в потайном месте.

— Друзья, — напыщенно говорил Эврих, когда Шамарган уселся за стол. — Это блюдо считается среди местных жителей проверкой на прочность: немногие могут доесть его до конца и сдержать слезы. Все дело в добавленном в кушанье жгучем перце. Раз вы впервые прибыли в Чираху, я счел своим долгом познакомить вас с местными традициями.

Спутникам Шамаргана можно было не опасаться за свою жизнь — Богиня карает только отступника. Афагра и Тартунг, слуги, арранта, весело переглянулись, ожидая славной потехи. Винитар и Волкодав остались безучастными: видимо, они предпочли бы зажаренные бараньи косточки да миску с горячей похлебкой, чем непонятное и незнакомое кушанье. Впрочем, Эврих видимо знал, как можно надавить на своих собеседников.

— Не хотите ли отведать, кунс? Полагаю, когда вы воссоединитесь с невестой, то сможете ее позабавить рассказами об диковинных блюдах, что вы попробовали здесь, — видя, что Винитар колеблется, Эврих немедленно усилил натиск. — Юные девушки любят слушать подобные истории, ибо они не только скрашивают беседу, но и показывают характер человека с иной стороны.

— Сразу видно в тебе придворного, дорогой Эврих, ибо мало кто может безболезненно для чьей-либо гордости настоять на своем, — Винитар поддался уговорам и пододвинул к себе тарелку.

— А ты, мой друг, — обратился Эврих к Волкодаву, — тоже не должен отказываться от угощения, ибо должен вспомнить рассказы Ниилит о сей пище.

Ниилит!

Шамарган возликовал: ему было известно это имя. Не зря ведь казалось, что у Волкодава было особое отношение Чирахе — городу, где родилась его подруга!

Волкодав покачал головой:

— Сколько лет прошло, а ты все такой же, Эврих, хоть и стал на несколько годов старше, — венн краем глаза взглянул на Шамаргана. Наверное, от его внимания не скрылось тщательно подавляемое беспокойство: Шамарган словно бы сидел на муравейнике, ожидая, что скоро грянет гром.

Волкодав и Винитар одновременно взялись за ложки. Когда оба попробовали острую пищу и не изменились в лице, хотя и побелели, Афагра усмехнулась.

— Мой господин, да не прогневается он за мою дерзость, тут же потребовал себе стакан воды, чтобы как-нибудь унять пожар во рту, хотя позже и доел все, чтобы было на тарелке, чтобы не обижать друга. Вы хорошо держитесь для тех, кто впервые попробовал столь острое блюдо.

— Да, это правда: я не смог достойно выдержать это испытание, и, боюсь, несколько упал в глазах достопочтенного Наддада, у которого мне выпал шанс отведать сие угощение впервые, — полушутливо-полусерьезно сказал Эврих. — У чирихцев это давняя забава — угощать чужаков, не предупредив ни о чем, и следить за их гримасами.

— А ты что не ешь? — вдруг спросила Афарга. Тарелку для Шамаргана только что принесли, так как он спустился вниз позже остальных: перед его дверью служанка рассыпала стопку с чистым бельем, и он помогал ей его собрать.

Шамарган помедлил, и девушка насмешливо вздернула брови:

— Или трусишь?

Презрение в ее голосе было неприкрытым, на грани оскорбления. Афарга обманывалась внешним видом Шамаргана и видела в нем лишь говорливого, легкомысленного, обожающего проказничать да бренчать на музыкальных инструментах парня. Быть может, Шамаргану не стать достойным воином наподобие Волкодава или Винитара, но дарить покой смерти он умел. Как и скрываться за наиболее безобидной личиной.

Шамарган постарался улыбнуться как можно шире. Назло. И пододвинул тарелку.

Кушанье действительно обжигало язык, словно бы Шамарган взял в рот раскаленное железо, и многих усилий стоило не выплюнуть адскую пищу и проглотить ее, смаргивая выступившие слезы. Все дружно захохотали: уж слишком уморительно, должно быть, выглядел Шамарган.

— Во имя разорванного платья Прекраснейшей, которым она зацепилась, перелезая через забор!.. С таким лицом женщины обычно рожают, ха!

Шамарган усмехнулся, собираясь дать достойный отпор арранту, как ощутил странное сладковатое послевкусие. Слишком знакомое. В глазах сразу же поплыло, и Шамарган схватился за стол, чтобы не упасть.

Вот оно, вот! Не зря проснулось его чутье, не зря интуиция подсказывала об опасности — отравлено было блюдо. Когда убийца смог подсыпать яд? Подговорил ли слуг или незаметно проник на кухню? И как он вызнал, какая тарелка достанется именно Шамаргану?

Белье!

Служанка сказала, что один из постояльцев столкнулся с ней и выбил вещи из рук, и именно это задержало Шамаргана. Когда он спустился, всем уже принесли их завтрак, и потому служитель Неназываемой не опасался, что отравленная порция достанется не тому.

— Шамарган? — чуть обеспокоенно позвал аррант, заметив, как побледнел лицедей. Его лицо превратилось в восковую маску, будто вся кровь отхлынула. Эврих поежился — у мертвеца кожа и то ярче!

— Прсте, — невнятно отозвался Шамарагн и кинулся в собственную комнату. Несмотря на тошноту и слабость, он услышал презрительный смех за спиной.

— Слабак, — плюнула Афагра. — Чего еще ждать от крапивного семени, тьфу.

Шамарган знал, что его жизнь могло погубить одно даром потраченное мгновение — он молниеносно вбежал по лестнице, вставил ключ в дверной замок и упал на колени перед своей кроватью. Руки дрожали, пока он высыпал на пол все содержимое из своей заплечной сумы. Пакетик с противоядием, где он?

Порошок, приготовленный Шамарганом про запас, как раз на такие непредусмотренные случаи, нужно было растворить в воде, но времени не было: веки тяжелели, тело начало сотрясать дрожь.

Успеть, лишь бы успеть!..

— Запей, — прозвучало над ухом, и ко рту кто-то поднес стакан с водой.

Шамарган сделал глоток и потерял сознание.

x x x

Было холодно и одиноко: Шамарган блуждал в полутьме, и не мог понять, как выбраться из нее. Словно миг назад шагнул в сквозную дыру на тот свет, удирая от людоедов на острове Закатных вершин.

Понор, жерло-приглашение на трапезу к Богине Смерти, высасывал все силы. Да и в целом, падение в Понор, в вечное застывшее ничто вне времени и пространства — его жизнь. Шамаргану порой казалось, что он заперт в самой глубине пещеры, горы, и должен пройти долгую дорогу наверх, шаг за шагом, оставляя за собой кровавые следы, чтобы глотнуть свежего воздуха и ослепнуть на миг от солнечных лучей. Но он никогда не пытался: его все устраивало, ибо в темноте нельзя было различить, где вверх, а где низ.

Шум был еле слышен. Шамарган сосредоточился, пытаясь вычленить из него осмысленные слова, казалось, он пробирался через заросли шиповника, раздирая себе руки и лицо, навстречу знакомым голосам.

— ... обильное питье, и через день он уже встанет на ноги, слово лекаря, — говоривший человек сидел неподалеку. — Неужели это кушанье спровоцировало приступ? Никогда себе не прощу, что мы заставили его съесть.

— Ты ни в чем не виноват, повелитель, — тут же раздался женский голос. — Никто не мог знать этого.

— Значит, ты уверен, что во всем виновато кушанье, а не то, что могли в него добавить? — послышался еще один голос, более низкий и хрипловатый.

— Если честно, то нет, — помолчав, отозвался первый говоривший. — Все симптомы указывают, что это сенная лихорадка, которая порой также проявляется у некоторых людей в отношении еды, но я не могу сказать, что именно вызывало приступ, понимаешь? Полагаю, остается только дождаться пробуждения Шамаргана и выяснить подробности. Да и кто мог желать ему смерти? — понизив голос, поинтересовался лекарь. — То есть, у такого человека, как Шамарган, врагов наверняка очень много...

Момент был как нельзя удачный, чтобы проснуться, так как разговор потек не в то русло. Шамарган зашевелился и приоткрыл глаза. Возле его постели сидели Эврих с Афагрой, прислонившись к дверному косяку стоял Волкодав.

— Очнулся! Во имя волосатых ляжек Туннворна, ну и напугал же ты нас, приятель! — всплеснул руками Эврих. Казалось, он и правда испытывал вину.

Злость на арранта за насмешку уже прошла: все-таки, Шамарган сочинил выдумку, и его уличили во лжи.

— Мне очень жаль слышать это, — Шамарган как будто в смущении опустил глаза и заставил себя покраснеть. — Я не думал, что так сильно отреагирую на, в общем-то, безобидное блюдо. Все дело в том, что у меня непереносимость орехов, какие были добавлены, по всей видимости, в еду.

— Да, орехи туда добавляют, — кивнул Эврих, чуть успокоенный. — И как давно ты понял, что тебе не стоит их есть?

— С самого раннего возраста. У меня уже случались несколько приступов, когда я по ошибке вкушал их. Уверен, как мы и договаривались, вечером я буду наравне со всеми.

Шамарган не врал: когда он проходил обучение в храме Богини, мальчиков, которым была уготована судьба убийц, заставляли принимать яд небольшими порциями, чтобы они привыкли к отраве. Лишь по этой причине у Шамаргана хватило сил добежать до комнаты и принять противоядие — другие на его месте сразу бы упали замертво.

— Ясно, — в этот момент к Эвриху подошел Тартунг и принялся горячо что-то доказывать. Казалось, он тоже хотел участвовать в запланированной на завтра ночной вылазке.

Едва за Эврихом закрылась дверь, Шамарган вздрогнул. Он до сих пор помнил сильные руки, что поддерживали его, поднесли к губам стакан с водой — Волкодав, видевший собственными глазами, как Шамарган принял спасительный порошок, в отличие от арранта точно не поверил в байку о давней болезни. Да и «Лечитель наследницы» вряд ли такой уж наивный: скорее, он решил, что не стоит добиваться правды, которую усиленно пытаются скрыть. В отличие от Волкодава.

— Ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет.

— Кто пытался тебя убить?

— Убить? О чем ты, Волкодав? Это просто случайность. Я, правда, не знал, что в том блюде были орехи.

— Вранье, — уверенно заявил Волкодав. — Но зачем тебе это?

Шамарган мог бы ответить так: «Я не делюсь своими проблемы, ибо вам с Винитаром на меня все равно плевать. Мы даже не друзья, скорее вы еле выносите мое общество и вряд ли чем сможете помочь». Или он мог бы ответить так: «Нет такой беды, с которой я не смог бы справиться самостоятельно», старательно отгоняя мысль, что он дышал сейчас лишь из-за помощи Волкодава. Или вообще сказать прямо: «Не хочу быть слабым в твоих глазах».

Шамарган ограничился лишь лаконичным:

— Думай, как хочешь. Это была всего лишь сенная лихорадка, как и сказал твой друг, — и не произнес больше ни слова.

Волкодав понял, что от него больше ничего не добьешься, и тоже умолк.

x x x

После благополучного разрешения дела с потерянным ожерельем, Шамарган, Волкодав и Винитар вернулись на постоялый двор. На завтрашний день они уговорились догонять рабский караван, в котором шел Винойр, ученик Волкодава.

Винитар отправился к себе, а Волкодава и Шамаргана остановила служанка. Увидев Шамаргана, она воскликнула:

— Господин! Ваш друг, от которого вы ждали послания, просил извиниться, что он не дождался вашего возвращения.

— Друг? — озадачился Шамарган, начиная что-то подозревать. — Он был здесь?

— Да, ждал в вашей комнате. Забавный малый, все время шутил со мной. А потом затушил свечи и ушел. Еще сказал так смешно: «И светоч негасимый потухнет по воле моей», что я рассмеялась, — тут из кухни служанку позвали и, поклонившись Волкодаву с Шамарганом, она пошла навстречу требовательным голосам.

— И светоч негасимый потухнет по воле моей, — бездумно повторил Шамарган, а потом резко выдохнул. Рука потянулась к клинку на бедре, и остановить ее не было сил.

Шамарган сделал короткий замах, но кто-то сбил его с ног и не дал всадить пядь железа себе в живот. Шамарган взвыл: из него словно бы тянули жилы, и хотелось скрыться от боли.

Перед глазами появилась давно забытая малышка из Велимора.

— А теперь, теперь ты скажешь мне все? — кричала она, и ее пальцы были заляпаны чернилами, и она уже уверенно чиркала что-то на пергаментах. — Смотри, смотри, что я написала!

Листочек, поданный Шамарганом, помятый, заляпанный, и там был записан весь их старый разговор. И даже то, о чем Шамарган не говорил с малявкой — но произносил в своих мыслях.

«Разве твоя мама позволяет тебе произносить такие слова?
...ей плевать. У меня не было родителей. Меня, младенца, нашли нищие, искавшие поживы в куче отбросов!..

В каких странах ты побывал?
...исходил пешком всю Вечную степь....

Какие люди тебе встречались?
...довелось мне познакомиться со знаменитым слагателем песен, который мог вызывать дождь в засуху и унимать разъяренных зверей своими песнями...

Кто ты?
...часто зовут Никто... »

А потом снова закрутило в водовороте, и звуки пропали, и кругом разрослась пустота, бессмысленное ничто. И он падал, падал, падал в Понор. И все краски исчезли, и он сам — исчез, и никого, кто бы вывел его за руку из темноты.

— Шамарган!

Чье-то лицо рассеивало мглу, знакомое до боли: морщинки, заплетенные в косы светлые волосы, и бусинка, блеснувшая на миг ярко. Взгляд серо-зеленых глаз преследовал, не давал отпустить себя и забыться в таком долгожданном покое.

— Шамарган, вернись! Слышишь! Вернись!

Кажется, это его имя. Он — Шамарган. Нестройный хор голосов в темноте зазвучал тревожнее, тени не хотели отпускать свою законную добычу, и маленькие ручки невидимых существ еще сильнее впивались в тело.

— Ты в порядке?

Шамарган кивнул, не сразу вспоминая, как говорить. Потом закашлялся и все-таки произнес:

— Да. Да, я в порядке.

Он ждал, что Волкодав отодвинется, но тот по-прежнему сжимал его за руки, словно боясь, что стоит ему отойти, и Шамарган попытается вновь убить себя.

— Точно не хочешь перерезать себе глотку?

— Лучше я найду того «друга» и перережу ее ему, — облизнул пересохшие губы Шамарган.

— Я уже видел такое. Месть Богини на Тысячный день после побега из Храма. Именно поэтому тебя и пытались отравить, верно? Кто-то еще явится? Отвечай! — рявкнул Волкодав.

— Нет. Я оборонился от преследования три раза, и тем отстоял свое право на свободу. Я победил. Мы победили.

Пьянящая эйфория от осознания — как глоток хмельного пива. Шамарган вдруг осознал, насколько близко Волкодав находился, впервые за все время их совместного путешествия. Словно один из его снов, воплотившийся в реальности. Если бы Волкодав сейчас наклонился... Звуки не сразу стали словами:

— Мне несколько лет назад довелось бывать в Халисуне, где я был удостоен чести защищать юную госпожу по просьбе ее мужа. Виона сбежала из храма Неназываемой, и на Тысячный день за ней пришла сама Богиня в облике нищенки. Значит ли это, что я оставил госпожу в опасности, так как ее враги не успокоились бы, пока не добились своего?

Юная госпожа Виона. Юная госпожа Виона.

Шамарган запрокинул голову и захохотал, до слез, его плечи сострясались, и если бы Волкодав не придержал его, он бы сполз на пол. О, это достойная насмешка Богов, чтобы в узор жизни Шамаргана вплести нить Волкодава задолго до их знакомства. Таинственный телохранитель танцовщицы, отказ убивать которую стал отсчетом новой жизни, и Волкодав — один и тот же человек.

Пощечина была как нельзя более кстати: еще миг, и его веселье перешло бы в истерику.

— Шамарган, — произнес Волкодав таким тоном, что лицедей моментально успокоился. Венн, наверное, думал, что он смеялся над ним, но объяснять истинную причину было долго и утомительно.

— Не переживай, для танцовщиц у Богини другое проклятие, справиться с которым никому не под силу, разве только другим Богам. Если твоя подопечная выжила, то ей ничего не угрожает: прислужники Смерти отступят и смирятся. Таких, как я, наказанию пытаются подвергнуть настойчивее.

— Почему у меня тогда получилось помочь тебе? — прямо спросил Волкодав.

— Я не знаю.

— Или скрываешь.

Шамарган мог бы объяснить, хотя Волкодав вряд ли будет после этого разговаривать с ним. Но... почему бы и нет, собственно? Шамарган чудом избежал сегодня гибели, и что ему еще раз рискнуть всем?

В голове пульсировала единственная мысль: Волкодав здесь, рядом, и была только одна попытка. Он притянул к себе Волкодава, успев заметить тень удивления на лице вечно сдержанного венна, и поцеловал.

Губы у Волкодава были сухие, а тело — каменное, и был только миг, прежде чем Волкодав скинул бы с себя замешательство, и его кулак прилетел бы Шамаргану в лицо. И в этот миг было все возможно. Шамаргану казалось, что он оседлал ветер, и теперь взмывал на нем под облака.

Шамарган почувствовал, что его аккуратно подняли за шкирку, как котенка — он что, и правда настолько легкий? — и поставили на пол. Волкодав отступил на несколько шагов назад, и даже не ударил, как ожидал Шамарган. Боялся за его царапины? Или брезговал лишний раз к нему прикасаться? На лице Волкодава было полнейшее изумление пополам с гневом, и Шамарган не мог определить, какое из его предположений было верное.

Надо было что-то сказать, но все слова комком застревали в горле.

— Это был ответ, если ты не понял, — наконец криво улыбнулся Шамарган. — И кстати, кажется, я впервые застал тебя врасплох.

Венн молчал. Шамарган тоже. Сейчас он жалел, что проклятие Вездесущей обошло его стороной.

Развернувшись, Шамарган молча пошел к себе.

x x x

Прощание Волкодава с друзьями было недолгим. Венн что-то сказал Винитару, и бывшие враги одинаково криво усмехнулись. Кунс Винитарий решил отправиться в Астутеран, где надеялся встретиться с верными друзьями, и познакомиться, наконец, с невестой, кнесинкой Елень из славного Галирада.

Потом Волкодав подошел к Эвриху. Аррант, напротив, пытался улыбнуться, хотя его губы дрожали. Винойр, с которым Шамарган едва ли перебросился парой слов, перед разлукой с наставником также преодолел себя и подошел проститься.

Шамарган знал, что рано или поздно их пути с Волкодавом должны были разойтись, но когда момент разлуки наступил, он все равно оказался к нему не готов. Рвалась душа в клочья, и выть хотелось, словно попавшему в западню зверю. Он был бы рад продолжить путь с Волкодавом, несмотря на вчерашнюю неловкость: идти неважно куда, хоть по петлявшим тропинкам в зарослях, или пробираться по горам и болотам, если бы венну нужны были спутники. Но отрешенный, задумчивый вид Волкодава, ушедшего смелой мыслью в иные миры, останавливал его. Казалось, Боги возложили на Волкодава некую обязанность, что могла стоить ему жизни, и потому он уже не замечал земных дел.

— Шамарган, — произнес Волкодав, и тот удивился, что после всего произошедшего он до сих пор с ним разговаривал. Что лишний раз подчеркивало, насколько венн был выше всех людей, полных предрассудков, — Волкодав не отскочил тогда с воплями «Мужеложец! На кол его!», и сейчас тоже не брезговал находиться в обществе Шамаргана.

От чужого великодушия кружилась голова.

— Ты называл себя сыном Тразия Пэта и жаловался, что не умеешь даже зажигать огонь... На самом деле ты умеешь. Смотри, это же так просто, — Волкодав впервые взглянул на него серьезно, без насмешки, и улыбнулся уголком губ.

Языки пламени облизывали прошлогоднюю траву, ласкали ее. Дымок был неприметный, дрожащий, но он был, был! Шамарган бы вечность смотрел на него, и на душе его постепенно воцарялся покой.

Говорили, что боги нередко неузнанными ходили на земле, испытывая Своих чад. А могло ли такое быть, что люди приближались к небесной святости, и полубог-получеловек — это не выдумка книжников? Волкодав был ненамного старше Шамаргана, но он стольким одарил его за все время их знакомства, что хватило бы на целую жизнь некоторых мудрецов.

Наверное, повстречай Шамарган теперь Щербатую из далекого Велимора, он смог бы ответить малышке на ее вопрос: «Кто ты такой?» Впервые за последнее время он нашел себя, и это было главное. Внутри что-то трепетало, и пальцы жгло — записать бы мысли на пергаменте, поделиться.

Вот бы посмотреть на выражение лица венна, когда тот найдет записку со стихотворными строками о Крылатом. Венн, наверное, никогда не получал подобные послания.

Шамарган больше не чувствовал падения. Возможно, все это время он не летел вниз, но возносился, обретя крылья, вверх? Шаг за шагом приближался к освобождению от опаляющей зависимости, от ненависти к самому себе, от всего, что сковывало, удерживало полет. К пониманию, как ему выбраться из собственного Понора.

Шамаргану хотелось идти тенью, след в след, не упуская из вида и не показываясь на глаза, за ним, за Светочем Негасимым, но оставалось одно — продолжить намеченный путь.

В привычном уже одиночестве.

Но на этот раз дорога его будет прямой.

Спецквест.Doc
Спецквест.Txt

@темы: закончен, миди, фанфик, Семенова, слеш, R

---

Название: Сын отца своего
Фэндом: «Викинги» ("Vikings")
Размер: драббл, 824 слов
Пейринг/Персонажи: Бьёрн, Рагнар/Лагерта
Категория: джен, гет
Рейтинг: R
Краткое содержание: Бьерт подсматривает, как его родители занимаются любовью.
Примечания: легкий Эдипов комплекс
Дисклеймер: судьбу ведают лишь Боги

***
У Рагнара Лодброка было много завистников, Бьёрн знал. Одни досадовали из-за его славы величайшего воителя, равного даже самому конунгу, другие поглядывали на принадлежащие ему земли, третьи провожали одобрительными взглядами его жену — у каждого была своя причина. И потому, когда отец с дружиной отправился в поход, над их семьей кто-то стал в открытую смеяться. Отговоркам про рыбалку никто не верил, хотя мать на любые расспросы отвечала лишь этим. Насмехавшихся сверстников Бьёрн проучил кулаками в драке, а вот с мужчинами потягаться не мог: юн был еще, и потому оставалось лишь смотреть волком да отмалчиваться.

Он не сомневался: в посрамление ярлу Харальдсону отец приедет с победой и богатой добычей, что заполнила бы полностью весь корабль.

И когда так и произошло — отец вернулся и доказал, что до Западных земель можно добраться, — Бьёрн был счастлив. Великий Один и Тор-Громовержец были на их стороне! И пусть Бьёрн сам не видел сокровищ, отобранных ярлом, новый раб рассказал про золотые кубки и наполненные монетами сундуки. Жрец развлекал их с сестрой весь день: они без конца задавали ему вопросы про неведанные земли, где тот жил, и потешались над его волосами и одеждой, и потому вечер наступил незаметно.

Перед сном Бьёрн встал с кровати, чтобы позвать пса, с которым привык спать в обнимку, но его нигде не было. Скорее всего, псина предательски променяла Бьёрна на этого Этельстана, и потому Бьёрн решил пробраться к выделенному для раба уголку и восстановить справедливость — переманить любимца обратно к себе. Он бесшумно пробрался на сторону родителей, и лишь мгновением спустя осознал, что означал негромкий скрип и прерывистые вздохи. Рагнар и Лагерта занимались сношением. Они слишком соскучились друг по другу и вряд ли желали бы, чтобы им мешали. Бьёрну нужно было уносить ноги как можно скорее, потому что отец мог рассердиться, но ступни словно бы примерзли к полу.

Несколько зажженных свечей да тлевшие угли в очаге давали хорошую видимость. Мать оседлала отца и ритмично двигалась, как если бы сидела верхом на коне. Ее волосы струились волнами на спине, обнаженное тело в полутьме светилось, будто бы напитанное солнечными лучами. Отец гладил мать по пояснице, и его руки казались слишком грубыми по сравнению с ее нежной кожей.

Бьёрна вдруг оглушило понимание, словно бы Тор ударил молотом по своей наковальне рядом с ним: Лагерта невероятно красива. Трудно было осознать, что его мать — обычная, зовущая каждый день к трапезе, или разделывающая рыбу на кухне, или пропалывающая грядки от сорняков, и эта женщина — грациозная, как сама Фрейя, едины.

Бьёрн вспомнил, что однажды во время отъезда отца к ним заглянули двое бродяг. Он был во дворе, и Гида прибежала к нему и сказала, что в доме чужаки. Когда Бьёрн подоспел, мать уже успешно выпроваживала с порога непрошеных гостей. Тогда Бьёрн подумал, что они планировали обворовать их, то теперь он не был в этом уверен. Быть может, их привлекло отсутствие Рагнара, и они хотели принудить его жену лечь с ними на ложе? И даже не догадывались, что Лагерта сама способна постоять за себя, не прячась за спиной мужа.

За перегородкой жрец бормотал что-то на своем наречии, пес, мохнатый предатель, судя по звукам, грыз кость рядом с ним, а Бьёрн, завороженный, не мог сдвинуться с места, сладостное ощущение сковывало движения. Фигура матери, обычно скрывавшаяся широкими домашними платьями, была точеной и хрупкой, к покатым плечам хотелось прикоснуться. Отец намотал на кулак длинные волосы матери, заставляя ее склонить голову набок, и грубо поцеловал в шею. Лагерта прогнулась в объятиях и, тихо рассмеявшись, сама потянулась к губам Рагнара. Она что-то шептала ему, и в ее речи Бьёрну почему-то не раз послышалось «жрец» и «Этельстан».

Когда стоны стали откровеннее, Бьёрн понял, что лучше ему удалиться, хотя кипело, бурлило внутри что-то, и не находило успокоение. К счастью, половицы не скрипнули, когда он отступал к собственной комнате, и милостью богов, его присутствие осталось незамеченным. По правде говоря, наверняка отец бы не наказал его за подсматривание, они бы лишь посмеялись с матерью и только — но Бьёрн почему-то не хотел, чтобы его заметили. Давным-давно приятели позвали его с собой к реке и показали тайное место, откуда они наблюдали за купанием служанок. Бьёрн размышлял, почему все с такой жадностью уставились на то, как какая-то рабыня скидывала с себя платье, и не лучше ли заняться действительно интересным делом, и лишь сейчас он понял их. Была в этом зрелище особая сладость, и сердце билось так же часто, как если бы Бьёрн мечтал о сражениях, в которых ему когда-нибудь доведется испытать свою смелость.

Гида сладко спала, обхватив подушку руками, и Бьёрн немного завидовал ее спокойствию и беспечности. У него самого по телу разливался жар, смешанный со стыдом, и заснуть из-за него было невозможно. Ему представлялись видения, как родители бьются бок о бок, и от крови их врагов земля становилось темной. А потом отец брал мать прямо там, на поле боя, среди окровавленных трупов, и Лагерта громко стонала от наслаждения.

Бьёрну повезло родиться сыном Рагнара Лодброка, и он сделает все возможное, чтобы добиться его уважения. И когда Бьёрн станет равным отцу, то возьмет в жены женщину, похожую на Лагерту, ибо славу великого воина должна оттенять слава великой воительницы подле него.

@темы: драббл, закончен, фанфик, гет, джен, Vikings, R