До Африки батон я не докину (с)
Название: «Записка на енохианском»
Бета: нет
Фэндом: «Сверхъестественное» ("Supernatural ")
Жанр: пре-слэш
Пейринг: динокас, Сэм
Рейтинг: PG-13
Размер и статус: драббл; закончен
Саммари: написано на Destiel one string, XIX тур. Дин за что-то извиняется перед Касом.
Дисклеймер: готова стать домоработницей Джеев, но, увы, они не мои.
страшный и беспощадный ООС.
читать дальше
***
Дин ненавидит извиняться.
На дух не переносит. Терпеть не может. Он готов даже признаться в собственной любви к «Доктору Секси», целый месяц питаться вегетарианскими салатиками Сэма, не сказав при этом ни одной ядовитой остроты, или, например, добровольно ходить в прачечную вместо брата в качестве предложения мира. Возможно, у Дина на слово «прости» аллергия или фобия. Бывают же чуваки, которые приходят в ужас от бородатых мужиков, а вот он не любит признавать собственные ошибки или слушать чужие извинения, которые только на словах таковыми являются. Но до принципов Дина Кастиэлю нет никакого дела: он обижен уже вторую неделю, в течение которой они охотятся в Неваде, и с этим явно что-то надо было делать. Точнее, по всей видимости, необходимо поговорить и прямым текстом изложить свои мысли, без намеков, которые некоторые не понимают.
Кастиэль сидит на кровати, читает древнюю книгу в поисках того, как обратить заклинание Метатрона, и уже в течение десяти минут упорно не замечает обвиняющие и чуточку обиженные взгляды. Галстуки и белоснежные рубашки с накрахмаленными манжетами забыты, на место им пришли веревочные-металлические-кожаные браслеты и бесформенные футболки с эмблемами рок-групп на груди. Дин не признается, но он чуточку горд, что смог привить Кастиэлю хороший музыкальный вкус.
Насмешливое покашливание Сэма, который уткнулся в свой ноутбук, становится с каждой минутой все невыносимее. Глубоко вздохнув, Дин делает первую попытку превратить невербальное общение в вербальное: подсаживается к Кастиэлю на кровать и улыбается самой обаятельной из всех своих улыбок. Стопка просмотренных Кастиэлем книг опасно наклоняется, как Пизанская башня, но к счастью не падает.
У Дина в руках первое средство убеждение: в пакете пицца с анчоусами, пять минут назад доставленная курьером.
— Кас, ты заработался, чувак, не хочешь перекусить? — из приоткрытой коробки просто чудесный аромат, от которого текут слюнки, но Кастиэль словно бы не слышит предложения и упорно вчитывается в строки толстого фолианта с потрепанным переплетом.
Дин не собирается сдаваться.
— Кстати, я тут собирался прошвырнуться до бара и промочить горло, не хочешь со мной?
Кастиэль подчеркивает карандашом предложение в книге, а потом невозмутимо достает подаренный смартфон и выходит в интернет. Насколько Дин может разглядеть, у него открыта страница с поисковиком, и ему чуточку обидно, что Кастиэль до такой степени обижен, отчего не хочет обращаться к нему за помощью.
— Друг, ну чего ты, а? — беспечно тянет Дин, скрывая собственную неуверенность. — Слушай, прекращай дуться, как девчонка. Мне хватает, что Сэм стабильно сучится раз в месяц, словно у него месячные…
— Дин! — возмущенное восклицание следует немедленно: у Сэма это больное место. Дин невозмутимо продолжает:
— …если ты еще будешь так демонстративно обижаться, то придется в твиттере написать: «Мои женщины на грани нервного срыва».
Уголки губ собеседника чуть-чуть изгибается в намеке на улыбку, и это уже победа, хотя Кастиэль по-прежнему не удостаивает его взглядом. На самом деле, Дин чертовски по нему соскучился, потому что Сэм жуткий зануда. Он смотрит на татуировку Кастиэля — пентограмму, защищающую от демонов, которую не скрывал растянутый ворот футболки, и странное удовлетворение охватывает его.
— У тебя есть аккаунт на твиттере, о котором я ничего не знаю? — интерес настораживает: слишком уж обманчиво-мягкий тон у брата. — Готов поспорить: все твои последние статусы о том, как ты страдаешь от одиночества и сокрушаешься, что часто ведешь себя как идиот.
Сэм — редкостный паршивец, который не упустит случая поиздеваться над старшим братом. Его поведение настолько детское и задиристое, будто бы ему до сих пор пятнадцать, и у него только-только началось половое созревание. Дину хочется дать ему подзатыльник.
— Я нормальный парень, в отличие от некоторых, которому наплевать на фейсбук, майспейс, ЖЖ и прочую и виртуальную херню, — отрезает Дин. — Но ради вас с Касом я обязательно зарегистрируюсь где-нибудь.
Вряд ли это тянет на полноценную угрозу, потому Сэм лишь хмыкает и преувеличенно бодро стучит по клавишам ноутбука. Это звук — укор или завуалированное напоминание, что у Дина осталось нерешенная проблема.
— Послушай, если честно, я даже не понимаю, из чего ты ведешь себя как осел, — Дин прикусывает язык, да уже поздно: Кастиэль переворачивает страницу чересчур шумно. Да, возможно, оскорбление не лучший способ заслужить прощение. — В смысле, если тебя беспокоило мое чувство юмора…
После демонстративного равнодушия Кастиэля во время одного завтрака Дин начал обдумывать, в чем он мог провиниться, и из всех вариантов более-менее правдоподобная оказалась лишь эта причина. Кастиэль, уже год как пребывающий в малопочетном статусе «человек», с трудом адаптировался к изменившимся условиям жизни и по-прежнему не всегда понимал человеческие идиомы или отсылки на известные культурные реалии. И потому, после очередной насмешки Винчестера-старшего, он порой замыкался в себе, особенно если шутка была слишком острой и касалась его бывшей сущности.
О, блять, не хватало, чтобы слова Сэма о том, что Дин — бесчувственный бестактный эгоист, подтвердились.
— Послушай, если дело в том, что я ссыпал шуточки про твою незастегнутую ширинку, кричал вслед, что она боится высоты, и…
— И пару раз распустил руки, когда пытался ее застегнуть, — словно бы себе под нос ехидно бубнит Сэм, зараза.
Дин беззвучно обещает брату кровавую расправу и заливается краской при воспоминании о том эпизоде: когда он пытался научить Каса элементарным вещам, и, блин, лишние движения получились нечаянно. Черт возьми, до чего стыдно-то перед честным, целомудренным Кастиэлем, который наверняка ни о чем и не подозревал, если бы не насмешка Сэма. Какое счастье, право слово, что Кас не понимает намеков!
— Словом, мне жаль, Кас.
На страницы книги, что целиком и полностью завладела вниманием Кастиэля, плавно опускается клочок бумаги. Почерк каллиграфический, изящный, потому что Дин несколько раз переписывал текст, когда делал ошибку в начертании букв. Кастиэль вздрагивает, когда читает текст, его глаза распахиваются от удивления, а брови выгибаются дугой.
— Дин, — голос бархатный, глубокий, пробирающий до души, и имя произносится так, словно во рту Кастиэля конфета, и он, обсасывая ее, зовет Дина. Сладко-сладко, и хочется еще. — У кого ты просил помощи, чтобы написать эту записку?
Дина настолько воодушевляет, что монолог превратился в диалог, что он даже не замечает подозрительный румянец на щеках бывшего ангела:
— У Бальтазара, конечно же. Больше никто, кроме него, не отозвался из пернатых сволочей. То есть, бывших пернатых, но по-прежнему сволочей.
Дин сам не знал, как ему пришла в голову идея написать записку с извинениями для Каса на енохианском. Она просто вдруг свалилась чугунной гирей на него и подавила собой остальные варианты для примирения с обидевшимся другом. К сожалению, воплощение этой идеи в жизнь стало настоящей проблемой. После того, как случился фантастический ангелопад год назад, Гарт открыл подпольное бюро по психологической поддержке бывших Небесных Воинов. Впрочем, учитывая, что многие ангелы имели скверные характеры, добровольцев, чтобы помочь им перенести моральную травму, нашлось мало, и Винчестеры явно не входили в их число. Дин даже немного сокрушался по этому поводу: возможно, он бы смог закорешиться с кем-нибудь помимо Бальтазара. Потому что нрав у последнего испортился окончательно, и прежде чем помочь, он долго трахал Дину мозг.
— Ясно, — тоном «я и не сомневался в этом» сказал Кастиэль. — Повтори еще раз свои слова и вдумайся в них.
Дин нахмурился.
— Больше никто, кроме Бальта… Ой, бля!
Сука, сука, блять. Дин же говорил, насколько ему ненавистны извинения? Так вот, еще больше он ненавидит вляпываться в идиотские ситуации или по собственной воле садиться в лужу с довольным видом. Стук барабанивших по клавишам пальцев прекратился: Сэм явно с любопытством прислушивался к диалогу и бросает на них любопытные взгляды, не вмешиваясь: он знает, когда стоит прекратить шутки, хотя это не помешает ему постебаться позже. Все-таки надо было выгнать его из комнаты. Сказать, к примеру, что Кроули прислал ему букет цветов, уж слишком был король Ада неравнодушен к брату после неоконченного эксперимента «преврати демона в человека».
— Ну и что на самом деле значит эта фраза, которую он мне продиктовал? — как можно небрежно поинтересовался Дин, делая вид, что ему абсолютно не важен ответ. Хотя про себя он боялся даже предположить, что мог придумать такой злопамятный говнюк, как Бальтазар.
«Дин Винчестер носит стринги».
«Дин Винчестер считает, что Опра Уинфри — икона американского телевидения».
«Дин Винчестер слезно умоляет купить ему страпон и отправить в параллельную вселенную».
Кастиэль вдруг рассмеялся: он слишком хорошо знал Дина и догадался, что сейчас мучило Винчестера. На душе почему-то полегчало. С тех пор, как Кас стал человеком, его смех стал звучать чаще, и Дину это нравится. А еще больше ему нравится — хоть он не собирается кричать об этом во всеуслышание — смешить Каса и видеть искры веселья в синеве глаз. Он старается не задумываться о подоплеке этого желание и особенно о досаде, которая душит его, когда бывший ангел до слез хохочет над чужими шутками.
Дин хочет обладать монополией на смех Каса, всегда быть в центре его внимания.
— Полагаю, лучше тебе этого не знать, — светло улыбается Кастиэль, его глаза сияют. — И знаешь, пожалуй, твои извинения мне не нужны. А вот от кусочка пиццы я не откажусь.
Дин победно вскидывает кулак, шуршит целлофановым пакетом, доставая еду, и триумфально подмигивает брату, сидящему с кислым выражением лица: Сэм, наверное, надеялся, что Кастиэль еще долго будет играть свою роль обиженного.
Правильный перевод записки, которая до небес подняла настроение Кастиэлю, Дин обязательно вытянет либо у самого Бальтазара, либо у Каса позже. И хоть ему кажется, что он догадывается о смысле фразы на енохианском: слишком уж довольно выглядит Кас, сейчас можно спокойно набивать живот вкусной пиццы, болтать о всяких пустяках и радоваться примирению с упрямцем.
В любом случае, Дин ненавидит извиняться, и совершенно замечательно, что Кастиэль об этом знает.
Бета: нет
Фэндом: «Сверхъестественное» ("Supernatural ")
Жанр: пре-слэш
Пейринг: динокас, Сэм
Рейтинг: PG-13
Размер и статус: драббл; закончен
Саммари: написано на Destiel one string, XIX тур. Дин за что-то извиняется перед Касом.
Дисклеймер: готова стать домоработницей Джеев, но, увы, они не мои.
страшный и беспощадный ООС.
читать дальше
***
Дин ненавидит извиняться.
На дух не переносит. Терпеть не может. Он готов даже признаться в собственной любви к «Доктору Секси», целый месяц питаться вегетарианскими салатиками Сэма, не сказав при этом ни одной ядовитой остроты, или, например, добровольно ходить в прачечную вместо брата в качестве предложения мира. Возможно, у Дина на слово «прости» аллергия или фобия. Бывают же чуваки, которые приходят в ужас от бородатых мужиков, а вот он не любит признавать собственные ошибки или слушать чужие извинения, которые только на словах таковыми являются. Но до принципов Дина Кастиэлю нет никакого дела: он обижен уже вторую неделю, в течение которой они охотятся в Неваде, и с этим явно что-то надо было делать. Точнее, по всей видимости, необходимо поговорить и прямым текстом изложить свои мысли, без намеков, которые некоторые не понимают.
Кастиэль сидит на кровати, читает древнюю книгу в поисках того, как обратить заклинание Метатрона, и уже в течение десяти минут упорно не замечает обвиняющие и чуточку обиженные взгляды. Галстуки и белоснежные рубашки с накрахмаленными манжетами забыты, на место им пришли веревочные-металлические-кожаные браслеты и бесформенные футболки с эмблемами рок-групп на груди. Дин не признается, но он чуточку горд, что смог привить Кастиэлю хороший музыкальный вкус.
Насмешливое покашливание Сэма, который уткнулся в свой ноутбук, становится с каждой минутой все невыносимее. Глубоко вздохнув, Дин делает первую попытку превратить невербальное общение в вербальное: подсаживается к Кастиэлю на кровать и улыбается самой обаятельной из всех своих улыбок. Стопка просмотренных Кастиэлем книг опасно наклоняется, как Пизанская башня, но к счастью не падает.
У Дина в руках первое средство убеждение: в пакете пицца с анчоусами, пять минут назад доставленная курьером.
— Кас, ты заработался, чувак, не хочешь перекусить? — из приоткрытой коробки просто чудесный аромат, от которого текут слюнки, но Кастиэль словно бы не слышит предложения и упорно вчитывается в строки толстого фолианта с потрепанным переплетом.
Дин не собирается сдаваться.
— Кстати, я тут собирался прошвырнуться до бара и промочить горло, не хочешь со мной?
Кастиэль подчеркивает карандашом предложение в книге, а потом невозмутимо достает подаренный смартфон и выходит в интернет. Насколько Дин может разглядеть, у него открыта страница с поисковиком, и ему чуточку обидно, что Кастиэль до такой степени обижен, отчего не хочет обращаться к нему за помощью.
— Друг, ну чего ты, а? — беспечно тянет Дин, скрывая собственную неуверенность. — Слушай, прекращай дуться, как девчонка. Мне хватает, что Сэм стабильно сучится раз в месяц, словно у него месячные…
— Дин! — возмущенное восклицание следует немедленно: у Сэма это больное место. Дин невозмутимо продолжает:
— …если ты еще будешь так демонстративно обижаться, то придется в твиттере написать: «Мои женщины на грани нервного срыва».
Уголки губ собеседника чуть-чуть изгибается в намеке на улыбку, и это уже победа, хотя Кастиэль по-прежнему не удостаивает его взглядом. На самом деле, Дин чертовски по нему соскучился, потому что Сэм жуткий зануда. Он смотрит на татуировку Кастиэля — пентограмму, защищающую от демонов, которую не скрывал растянутый ворот футболки, и странное удовлетворение охватывает его.
— У тебя есть аккаунт на твиттере, о котором я ничего не знаю? — интерес настораживает: слишком уж обманчиво-мягкий тон у брата. — Готов поспорить: все твои последние статусы о том, как ты страдаешь от одиночества и сокрушаешься, что часто ведешь себя как идиот.
Сэм — редкостный паршивец, который не упустит случая поиздеваться над старшим братом. Его поведение настолько детское и задиристое, будто бы ему до сих пор пятнадцать, и у него только-только началось половое созревание. Дину хочется дать ему подзатыльник.
— Я нормальный парень, в отличие от некоторых, которому наплевать на фейсбук, майспейс, ЖЖ и прочую и виртуальную херню, — отрезает Дин. — Но ради вас с Касом я обязательно зарегистрируюсь где-нибудь.
Вряд ли это тянет на полноценную угрозу, потому Сэм лишь хмыкает и преувеличенно бодро стучит по клавишам ноутбука. Это звук — укор или завуалированное напоминание, что у Дина осталось нерешенная проблема.
— Послушай, если честно, я даже не понимаю, из чего ты ведешь себя как осел, — Дин прикусывает язык, да уже поздно: Кастиэль переворачивает страницу чересчур шумно. Да, возможно, оскорбление не лучший способ заслужить прощение. — В смысле, если тебя беспокоило мое чувство юмора…
После демонстративного равнодушия Кастиэля во время одного завтрака Дин начал обдумывать, в чем он мог провиниться, и из всех вариантов более-менее правдоподобная оказалась лишь эта причина. Кастиэль, уже год как пребывающий в малопочетном статусе «человек», с трудом адаптировался к изменившимся условиям жизни и по-прежнему не всегда понимал человеческие идиомы или отсылки на известные культурные реалии. И потому, после очередной насмешки Винчестера-старшего, он порой замыкался в себе, особенно если шутка была слишком острой и касалась его бывшей сущности.
О, блять, не хватало, чтобы слова Сэма о том, что Дин — бесчувственный бестактный эгоист, подтвердились.
— Послушай, если дело в том, что я ссыпал шуточки про твою незастегнутую ширинку, кричал вслед, что она боится высоты, и…
— И пару раз распустил руки, когда пытался ее застегнуть, — словно бы себе под нос ехидно бубнит Сэм, зараза.
Дин беззвучно обещает брату кровавую расправу и заливается краской при воспоминании о том эпизоде: когда он пытался научить Каса элементарным вещам, и, блин, лишние движения получились нечаянно. Черт возьми, до чего стыдно-то перед честным, целомудренным Кастиэлем, который наверняка ни о чем и не подозревал, если бы не насмешка Сэма. Какое счастье, право слово, что Кас не понимает намеков!
— Словом, мне жаль, Кас.
На страницы книги, что целиком и полностью завладела вниманием Кастиэля, плавно опускается клочок бумаги. Почерк каллиграфический, изящный, потому что Дин несколько раз переписывал текст, когда делал ошибку в начертании букв. Кастиэль вздрагивает, когда читает текст, его глаза распахиваются от удивления, а брови выгибаются дугой.
— Дин, — голос бархатный, глубокий, пробирающий до души, и имя произносится так, словно во рту Кастиэля конфета, и он, обсасывая ее, зовет Дина. Сладко-сладко, и хочется еще. — У кого ты просил помощи, чтобы написать эту записку?
Дина настолько воодушевляет, что монолог превратился в диалог, что он даже не замечает подозрительный румянец на щеках бывшего ангела:
— У Бальтазара, конечно же. Больше никто, кроме него, не отозвался из пернатых сволочей. То есть, бывших пернатых, но по-прежнему сволочей.
Дин сам не знал, как ему пришла в голову идея написать записку с извинениями для Каса на енохианском. Она просто вдруг свалилась чугунной гирей на него и подавила собой остальные варианты для примирения с обидевшимся другом. К сожалению, воплощение этой идеи в жизнь стало настоящей проблемой. После того, как случился фантастический ангелопад год назад, Гарт открыл подпольное бюро по психологической поддержке бывших Небесных Воинов. Впрочем, учитывая, что многие ангелы имели скверные характеры, добровольцев, чтобы помочь им перенести моральную травму, нашлось мало, и Винчестеры явно не входили в их число. Дин даже немного сокрушался по этому поводу: возможно, он бы смог закорешиться с кем-нибудь помимо Бальтазара. Потому что нрав у последнего испортился окончательно, и прежде чем помочь, он долго трахал Дину мозг.
— Ясно, — тоном «я и не сомневался в этом» сказал Кастиэль. — Повтори еще раз свои слова и вдумайся в них.
Дин нахмурился.
— Больше никто, кроме Бальта… Ой, бля!
Сука, сука, блять. Дин же говорил, насколько ему ненавистны извинения? Так вот, еще больше он ненавидит вляпываться в идиотские ситуации или по собственной воле садиться в лужу с довольным видом. Стук барабанивших по клавишам пальцев прекратился: Сэм явно с любопытством прислушивался к диалогу и бросает на них любопытные взгляды, не вмешиваясь: он знает, когда стоит прекратить шутки, хотя это не помешает ему постебаться позже. Все-таки надо было выгнать его из комнаты. Сказать, к примеру, что Кроули прислал ему букет цветов, уж слишком был король Ада неравнодушен к брату после неоконченного эксперимента «преврати демона в человека».
— Ну и что на самом деле значит эта фраза, которую он мне продиктовал? — как можно небрежно поинтересовался Дин, делая вид, что ему абсолютно не важен ответ. Хотя про себя он боялся даже предположить, что мог придумать такой злопамятный говнюк, как Бальтазар.
«Дин Винчестер носит стринги».
«Дин Винчестер считает, что Опра Уинфри — икона американского телевидения».
«Дин Винчестер слезно умоляет купить ему страпон и отправить в параллельную вселенную».
Кастиэль вдруг рассмеялся: он слишком хорошо знал Дина и догадался, что сейчас мучило Винчестера. На душе почему-то полегчало. С тех пор, как Кас стал человеком, его смех стал звучать чаще, и Дину это нравится. А еще больше ему нравится — хоть он не собирается кричать об этом во всеуслышание — смешить Каса и видеть искры веселья в синеве глаз. Он старается не задумываться о подоплеке этого желание и особенно о досаде, которая душит его, когда бывший ангел до слез хохочет над чужими шутками.
Дин хочет обладать монополией на смех Каса, всегда быть в центре его внимания.
— Полагаю, лучше тебе этого не знать, — светло улыбается Кастиэль, его глаза сияют. — И знаешь, пожалуй, твои извинения мне не нужны. А вот от кусочка пиццы я не откажусь.
Дин победно вскидывает кулак, шуршит целлофановым пакетом, доставая еду, и триумфально подмигивает брату, сидящему с кислым выражением лица: Сэм, наверное, надеялся, что Кастиэль еще долго будет играть свою роль обиженного.
Правильный перевод записки, которая до небес подняла настроение Кастиэлю, Дин обязательно вытянет либо у самого Бальтазара, либо у Каса позже. И хоть ему кажется, что он догадывается о смысле фразы на енохианском: слишком уж довольно выглядит Кас, сейчас можно спокойно набивать живот вкусной пиццы, болтать о всяких пустяках и радоваться примирению с упрямцем.
В любом случае, Дин ненавидит извиняться, и совершенно замечательно, что Кастиэль об этом знает.