[minati]

«Если рядом нет близких людей, то ты вроде зомби!»
народная американская мудрость, хыхыхы

Название: «Отчаянные времена»
Автор: Minati
Бета:  Rilar ты мастерски поднимаешь настроение)))
Фэндом: «Добро пожаловать в Zомбилэнд» ("Zombieland")
Жанр: юмор, стеб; слэш
Пейринг: Коламбус/Таллахасси
Рейтинг: R (исключительно за мат)
Размер и статус: мини, закончен
Саммари: Коламбусу хочется трахаться, а кроме Таллахасси рядом — никого…
Примечание: недавно села пересматривать любимые фильмы, а если точнее, то "Зомбиленд", и меня накрыло Не знаю, каким образом поперло это Кстати, можно сказать, что здесь кроссовер с одним известным фильмом про зомби.
Дисклеймер: Человек человеку волк, а зомби зомби зомби (с).

первая часть из цикла; вторая – «Её звали Дороти»




*******
Беда в том, что Коламбус не гей.

Это точно, ведь ему нравились девушки, их грудь, и талия, и запах, нравилось чувствовать себя сильным и грозным, быть защитником в трудную минуту от всех опасностей — рыцарем в заплесневевших доспехах для какой-нибудь попавшей в беду Дульсинеи. Нравилось вести в поцелуе, прижиматься к тоненькой девичьей фигуре и гладить волосы за ухом, которые казались невероятно шелковистыми.

Все началось с того, что Вичита с Литл-Рок в очередной раз сбежали за гребаным, мать его, белым кроликом, который должен был привести их в Страну Чудес — ну, по крайней мере, примерно это слышалось из окна уносящегося вдаль джипа. И хоть в этот раз они не украли оружие, не угнали хаммер Таллахасси и даже перед побегом заботливо вынули из салона чемодан Коламбуса, осадок остался неприятным. Новая тачка нашлась на удивление быстро, словно бы седан нарочно поджидал их посреди дороги на перекрестке, причем бензобак был залит полностью, а брызги крови бывшего, по всей видимости, хозяина, на двери удалось отмыть спустя какой-то жалкий час — словом, серьезных последствий практически не было.

Только вот Коламбус остро ощутил, что значит, когда тебя предают во второй раз. Еще в школьную пору он однажды страдал почти также сильно, как сейчас — в тот раз Коламбус резался в Варкрафт и почти-почти установил личный рекорд по прохождению компьютерных игр, но заглянувшая в комнату мать, раззадоренная ссорой с отцом, вдруг выдернула шнур из сети и разоралась на тему «какое нынче поколение бестолковое пошло».
И Таллахасси тоже злился, он на неделю отложил из-за депрессии свое любимое развлечение в виде убийства мертвяков садовыми ножницами, которые угрюмо валялись в багажнике, дожидаясь своего звездного часа, и расстреливал всех тварей на подходе — скучно и примитивно, а ведь Коламбус привык ждать от него чуть ли не представления грандиозного масштаба.

Таким образом, после исчезновения Вичиты вполне естественно, что Коламбусу постоянно хотелось трахаться, это нормальное желание в девятнадцатилетнем возрасте, да только выбора большего-то и не существовало. Его первая и, по всей видимости, последняя подружка растворилась в закате, правая рука была стерта чуть ли не до мозолей, а каждую минуту порнушки, которой он пытался себя стимулировать все это время, Коламбус мог уже сам воспроизвести в лицах со звуковой дорожкой. Телки в «Плейбое» не привлекали, а телки, которые двигались на улице — тем более.

Конечно, когда любовница рычит и царапается от зашкаливающих эмоций — это говорит о страстной натуре, но желательно, чтобы в то же время в ее рацион входил, например, шпинат и сельдерей, сырные палочки и чипсы Лейз, а не человечина, и ее не тошнило непонятной серо-зеленой жижей прямо на тебя.

Кроме того, вскоре после очередного исчезновения сумасбродных сестричек, в одном из городов им впервые попалась троица живых и незараженных американцев, в которой негласным лидером выступала симпатичная блондинка с третьим размером груди — Лиз. Ее друзья, Шон и Эд, самые настоящие придурки, даже по мнению Коламбуса, шумно обрадовались знакомству, причем второй сразу продемонстрировал свое умение показывать орангутанга в качестве козырной фишки. Лиз и Шон устало переглянулись, а Таллахасси, придя в себя через пять минут после этой пантомимы, с ласковой улыбкой пообещал, что если Эд не прекратит, то в следующую минуту окажется закопанным в землю, посыпанным солью и сожженным. Толстяк Эд благоразумно прекратил, но тут же начал нудно болтать о песнях Дайр Стрейтс и опере «Голубой понедельник», что в итоге Таллахасси все равно вспылил.

Признаться, смотреть на бурлящего негодованием Таллахасси, как и отмечать блестящие речевые обороты, коими тот награждал неудачливого собеседника, было довольно увлекательно, особенно если учитывать, что гнев направлен не на Коламбуса.

Лиз ему понравилось сразу, ведь именно благодаря ей небольшая команда смогла выжить в Зомбиленде, несмотря на постоянные споры и минимальное количество оружия, и потому он усиленно улыбался и вспоминал шутки, которые успел придумать, давным-давно представляя встречу с девушкой своей мечты. То есть, Вичите Коламбус конечно уже их все пересказал, но Лиз же об этом не знала, верно? Таллахасси лишь хмыкал и не вмешивался: по какой-то причине он невзлюбил новую знакомую, хотя та и обладала легким нравом, приятным смехом и… да, большой, красивой грудью, на которую Коламбус старался пялиться не столь явно.

Наверное, разница в возрасте Коламбуса бы не смутила, но вскоре он понял, что Лиз занята и бесконечно сильно влюблена. В Шона. Мужчина вызывал двойственные чувства: с одной стороны можно было без труда найти с ним общие темы для разговоров, а с другой слишком часто казалось, что все реплики собеседника он пропускал мимо ушей. Эд же вообще ходячее нарушение правил выживания в Зомбиленде, составленные Коламбусом: вес свыше двухсот фунтов и вместе с тем по-прежнему циркулировавшая кровь в его покрытом жировыми отложениями теле и довольный, живой вид.

Впрочем, долго пообщаться не удалось: каждая группа направлялась в свою сторону и не хотела задерживаться, поэтому спустя некоторое время Лиз тепло с ними распрощалась и даже поцеловала в щеки на прощание. Шон топтался рядом с ней, приобнимая ее за плечо, пока Эд набирал гору сухариков и банок пива в ближайшем супермаркете и перетаскивал награбленное в машину, и, увы, не позволил воспользоваться шансом на ответную реакцию.

Коламбус, наблюдая за отъезжающим фордом, прислонившись к капоту их с Таллахасси седану, отмечал, что у него входило в привычку именно так расставаться с девушками, которые ему нравились.

Дальше дни потекли ровно, как асфальтовая лента, по которой двое сирот Зомбиленда ехали без остановок. Цели, как таковой больше не было, но оставаться на месте тоже не хотелось — вот и путешествовали Коламбус и Таллахасси от Хопкинсвилла до Бирмингема, от одного кишащего монстрами города до другого, останавливаясь то в шикарных апартаментах трехзвездочного отеля, то засыпая прямо в автомобиле, согнувшись закорючкой, отчего наутро болело все тело.

Через пару суток после расставания с Лиз и ее дружками они решили задержаться в более-менее спокойном месте (по крайней мере, когда Таллахасси вновь отвратительно сыграл на банджо, монстров из ближайших полуразрушенных зданий и подворотен выскочило немного; и в целом, по всей видимости, все зомби ушли прочь в поисках пропитания), чтобы пополнить все необходимые запасы. Дом, на который пал их выбор в этот раз, был достаточно удобный и, самое главное, с крепкими дверями и окнами, идеальными в случае внезапного нападения, с подземной стоянкой и даже работающим душем в ванной, которая тот час же была оценена по достоинству. Именно тогда зазвенел первый колокольчик тревоги: Коламбус слишком долго не мог довести себя до разрядки, закрывшись в душевой кабинке.

На следующий день после очистки ближайшей территории от неприятно пахнущих и прожорливых соседей, Коламбус с Таллахасси оказались в магазинчике, полного нетронутого Твинки, что, разумеется, привело ковбоя в самое благодушное расположение духа.

В результате как-то так получилось, что Лиз свои видом Коламбуса лишь раззадорила и завалить кого-нибудь хотелось нестерпимо, до зуда. Заняться любовью. Переспать с кем-нибудь. Перепихнуться. Вдуть. Трахнуться. Поебаться. Или же, как однажды сказал Таллахасси — «облегчить яйца». Не мастурбировать, блин, неизвестно в который раз: Коламбус уже, наверное, мог защитить докторскую в Кембриджском университете, написав диссертацию и озаглавив ее примерно так: «Особенности изучения систематического недотраха и комплексная терапия больного посредством ручной стимуляции».

Юноша с тоской смотрел, как Таллахасси в огромной ковбойской шляпе на спине рылся среди полок с непосредственностью ребенка, и ему пришла в голову гениальная идея как найти выход из трудной ситуации.

— Эй, Таллахасси.

— Чего надо, козявка?

— Задрал уже! — тут же вспылил Коламбус, подавляя порыв запустить в человека-колючку Тик-Таком. Потому что получится, скорее, не свежести навстречу, а синякам. — Я же не кличу тебя переевшим стероидов тупым бодибилдером с патологической плаксивостью, как у тринадцатилетней девчонки.

Сказал — и сам понял, что характеристика не совсем верна. Точнее, это все было лишь внешней оболочкой. Таллахасси вообще оставался для него до сих пор загадкой: разумеется, после парка аттракционов уже не просто напарник, безликая и равнодушная личность, но пока и не самый близкий друг, которого знаешь как свои пять пальцев, чьи реакции предугадываешь лучше его самого. Но абсолютно точно тот, кто приходит на помощь главному герою в самый последний момент в каком-нибудь никудышном второсортном боевике.

Послышался скрип отодвигаемых стеллажей. Коламбус, который сидел рядом с кассой, держа двустволку в руках, пригляделся: над прилавками с хлебобулочными изделиями мелькала лишь русая макушка, и понять, чем занимался Таллахасси, не представлялось возможным.

— Детка, просто дело в том, что ты не страдаешь тупостью большую часть времени и хочешь жить, — от презрительного тона Коламбус сразу почувствовал себя самым ничтожным существом на свете, но потом Таллахасси добавил: — Плюс это звучит слишком длинно.

И все снова встало на свои места: Коламбус словно наяву увидел, как изогнулись в усмешке губы друга.
Парочка зомби, которые с кровожадным ревом напали, едва скитальцы вошли в здание, валялись неприбранными кучками дерьма прямо посреди магазина, и как ни старался Коламбус сосредоточиться на чем-нибудь другом, взгляд все равно съезжал на них. Он решил поменять дислокацию и сдвинулся на другой конец стола, подальше от кассы, чтобы видеть всего Таллахасси.

— Тогда ты будешь Хагридом, — мстительное заявление произвело нужный эффект: Таллахасси удивленно фыркнул и даже соизволил повернуться к Коламбусу лицом, временно забыв про Твинки. В прошлой жизни Коламбус очень любил роулинговскую серию. На стене среди множества фотографий с Битлами, таблицей вредных пищевых добавок и списком наиболее распространенных, нецензурных и коротких синонимов к вежливому: «Пожалуйста, не лезьте в мою жизнь» на всех языках мира примостился также постер «Философского камня». — И только посмей хоть что-то возразить: ты такой же великан, ты любишь сладкое, и ты плакал над Титаником.

Минута прошла в молчании.
Таллахасси смотрел на Коламбуса.
Коламбус смотрел на Таллахасси.

— Святая Мария, не мог выбрать кого посимпатичней? — наконец поинтересовался Таллахасси. — Хагрид бородатый, а я терпеть не могу заросших. И причем тут Титаник?

— Хагрид плакал, когда Клювокрыла забрали, дубина. Скажи спасибо, что не Халк.

Чертовски обидно, что Коламбус так никогда и не увидит новую экранизацию с этим монстром, которую обещал Марвел Комикс в 2012 году. Да и что там сказать: больше не сможет скачивать пиратскую версию «Ночь в музее», ржать над «Мальчишником в Вегасе» или любоваться на соблазнительную Меган Фокс, поджигающую собственный язык.

Коламбус представил актрису уже в виде мертвеца, и его затошнило. Ну почему таких красоток как она вирус зомби-эпидемии не обходил стороной? Ужасно несправедливо, что где-то далеко отсюда какая-нибудь голливудская красавица топталась среди мусора, вся грязная, с перекошенным лицом, хотя могла бы сейчас стоять на страже, пока Коламбус, к примеру, выбирал, стоит брать ей Колу-лайт или же Пепси.
Он так увлекся фантазиями о сексапильной напарнице в обтягивающих шортиках Лары Крофт и с ловкостью Элис, когда та простреливала монстроидным песикам бошки, оттолкнувшись от стены, в фантастическом прыжке, что даже выпал на какое-то время из реальности.

— Так чего?

Пыхтенье Таллахасси вывело Коламбуса из задумчивости, и он встрепенулся. Мужчина уже вновь занимался своим делом, не обращая на него внимания, доносились лишь шуршания да скрип подошвы шипованных ботинок Таллахасси. И Коламбус вдруг остро понял, как соскучился по звукам из прежнего мира: работающему кондиционеру, гудкам автомобилей, мурлыкающему радио у стойки продавцов и даже по нудным дребезжаньям вредных старушек, спорящих о преимуществе того или иного производителя зеленого горошка.

— Что?

— Чего хотел-то?

Черт. Коламбус уже и забыл о своей бредовой идее. И с каждой секундой она нравилась ему все меньше и меньше.

— А, это. Хм. Да так… — от волнения даже трахаться перехотелось. Зеркала не было, но Коламбус не удивился бы, если бы заметил, что весь стал красным как помидор. Он так не смущался с самого дня, когда Джесси Айзенберг из параллельного класса посмеялся над его манерой играть в теннис на уроке физкультуры и обстебал худощавые ноги Коламбуса. — Ну.

Таллахасси словно бы решил устроить провокацию и наклонился, его футболка задралась, обнажив загорелую кожу на пояснице, а джинсы облепляли задницу как вторая кожа и... Тьфу, ты. Коламбус смутился: он же не гей, в самом деле, просто в силу обстоятельств… Как на зло, первое, на что упал его взгляд, когда парень попытался заняться безопасным разглядыванием, не связанным с чужими задницами и собственными смутными впечатлениями от этого зрелища, была пачка презервативов на стойке. «Contex. Не бойся своих желаний». Вот уж действительно.

— Послушай, Таллахасси, — голос сел. Прочистив горло, Коламбус мысленно встряхнул киношную хлопушку, где красовалась надпись: «Картина: Возможные перспективы. Сцена: предложение секса. Дубль: два. Режиссер и оператор: Коламбус Огайо». — Пчмубынмнептрахаться?

Все. Сказал.

— Чего ты там бормочешь?

Блядский глухой сукин сын, из-за которого ему придется снова повторять!

— Пчмубынмнептрахаться? — Коламбус старательно отводил глаза, когда к нему подошел Таллахасси с корзиной, до краев набитой Твинки, в руках. Приглядевшись, парень заметил, что изредка среди желто-синих оберток мелькал лейбл сникерса с лесными орехами, любимой шоколадки Коламбуса. Таллахасси что, позаботился и о нем?

Черта с два. Наверное, задумал очередную мерзопакость, вот и все. Типа: если прострелишь банку из-под пива с первого раза, когда я ее подкину, кое-что отдам.

— Слушай, козявка, я не знаю других языков, кроме английского. Если ты вдруг заговорил на марсианском, то не по адресу, извини, приятель.

Да, походу, в книгу претензий Коламбуса к миру, которую должны выпустить в четырех томах с многочисленными переизданиями, стоило добавить пункт: чтоб все глухие придурки подохли, когда стали чистить пробки в ушах ватными палочками.

— Я говорю, как ты терпишь… без секса-то? — Таллахасси только развернул одно пирожное Твинки и даже сделал укус, но услышав вопрос Коламбуса, подавился нежным бисквитом и закашлялся. Коламбус как настоящий друг подскочил и похлопал мужчину по спине. Постепенно движения становились все неуверенней и неуверенней, пока наконец рука Коламбуса не замерла, словно бы из-за внезапного паралича: внимательный взгляд Таллахасси рождал очень странные ощущения.

— О, — издевательски произнес Таллахасси в то же мгновение, невозмутимо запихивая остатки лакомства в рот. — Нашего девственника коснулась проблема взрослого мира.

Коламбус с довольным видом тут же угодил в ловушку.

— Я уже не девственник! — блять, он же не проговорился этой фразой, что первый секс у него был лишь с Вичитой? Ведь, кажется, при первой встрече Коламбус красочно расписывал Таллахасси, как зажигал с некой Беверли-Хиллз. — То есть к делу этот не относится.

— Договорились, — видимо, препираться по этому поводу Таллахасси не хотел, так как сразу, без перехода, протянул: — Как? Ну, признаться до мозолей стер…

При этом он не отводил глаз от Коламбуса, и тот, отчаянно краснея, с жаром его перебил:

— Вот-вот. Я подумал: мы с тобой тут вдвоем, оба изголодавшиеся по сексу, так как половые отношения являются естественной физической потребностью…

Трудно доказывать кому-то теорему, в правильности которой сам начинаешь сомневаться. Особенно когда слушатель всевозможными способами — скептическим выражением лица, поднятием брови, недоверчивым фырканьем — показывает свое отношение к предмету. Негативное отношение.

— И?

— Почему бы нам не… того, — было неловко озвучить свои предложения непривычно серьезному Таллахасси. — Не помочь друг другу.

— Правильно ли я тебя понял, что ты предлагаешь нам стать голубками?

Вкрадчивый голос невольно заставил крепче сжать дробовик: оставалась надеяться, что Таллахасси не забыл про постоянную нервозность Коламбуса и про дурацкий розыгрыш Билла Мюррея, который окончился для звезды «Охотников за привидениями» холщовым мешком и ритуальными выстрелами в воздух в знак уважения. Коламбус до сих пор ощущал резкий запах геля для дезинфекции. Надо было использовать влажные салфетки.

— Э… Да. Что делать, блин, если баб нормальных нет рядом?! — вяло возмутился Коламбус. Наверное, у антилопы просыпается то самое чувство самосохранения, кричащее о смертельной опасности, когда она замечает, что к ней крадется лев. Из Коламбуса получился никудышный экземпляр парнокопытного, так как вопреки вопящим инстинктам: беги прочь! — он остался на месте.

— Почему же нет, — почему-то недобро усмехнулся Таллахасси. — Одна вот недалеко от нас доедала своего дружка.

— Таллахасси, черт возьми, это не смешно!

— Ладно-ладно. Скажи, козявка, ты гей?

Коламбус моргнул, проигнорировав ненавистное обращение. Этот вопрос он решил для себя давным-давно, когда шарился в паутине и забрел на сайт
голубых. Было скучно.

— Н-нет.

— Тогда может быть я гей, по твоему мнению?

— Нет, — более уверенное, ибо в этом не было сомнений, как, например, в том, что один меткий журналист заработал бы максимальное количество баллов по системе Плаксы Миртл, если бы попал ботинком в Джоржда Буша. Коламбус помнил, с каким изумлением читал эту новость в интернете.

Хм, что-то окологаррипоттеровская тематика весь день у него сегодня.

— Тогда как мы можем возбудиться, глядя на голые херы друг друга?

— Оу. Хм, действительно проблема, — Коламбус замер: он упустил из вида этот момент. И правда! Вот Таллахасси вообще женился когда-то, ребенка имел, а у него… У него Вичита была. Потом его опять осенило, о чем он тут же поспешил сообщить: — Хотя раз я вообще придумал подобное, то возможно на несколько процентов я все-таки гей.

Всю свою сознательную жизнь Коламбус был нормальным гетеросексуальным парнем, и лишь мировая эпидемия, чума двадцать первого века стала виновницей, что он внезапно метнулся в стан нетрадиционной ориентации.

— Окей. Скажи, как ты ко мне относишься, — возникло иррациональное ощущение, что его ответ очень важен для Таллахасси, несмотря на внешнее равнодушие. Коламбус пытался собрать в кучу расползавшиеся как тараканы при свете собственные мысли и сформулировать ответ на вопрос.

— Ну, ты классный чел и самый крутой напарник, который вообще мог бы существовать. Ты здорово мочишь зомби, и благодаря тебе я даже пополнил свой список правил выживания в Зомбиленде. Конечно, ты меня часто бесишь, но у тебя есть чувство юмора, и за это можно простить твою неаккуратность, грубость, невоспитанность и даже ненормальную любовь к Тви …

— Хватит. Этого достаточно. Видишь? Истинный гей бы сказал: бля, да у этого мужика самое охренительное тело, и руки большие, а значит и член, а тебя занесло непонятно куда, — Коламбус округлившимися глазами вновь, по-новому, посмотрел на Таллахасси. Руки у того были мускулистые, что ненавязчиво подчеркивала футболка, ладони мощные и правда, хм, мозолистые, но скорее от тренировок на турнике, пальцы длинные — если действительно все эти признаки сигнализировали об обладателе немаленьких причиндалов, то... Черт. Коламбус понимал, что в их паре ему, если бы Таллахасси согласился на авантюру, отводилась бы пассивная роль, и учитывая, какой размер у напарника… Он же Коламбуса просто порвет, мать вашу! — Неужели ты думаешь, что меня может возбуждать такой аутсайдер, как ты?

Слова задели. Коламбус постарался как можно спокойнее произнести, молясь, чтобы голос ему не изменил:

— Я понял. Так значит мы не трахнемся и не подрочим хотя бы друг другу? По дружбе, как говорится.

Возможно, сейчас он спас свою задницу от нечто кабачкообразного, но почему-то начала грызть обида: неужели Коламбус настолько внешне непривлекателен? То есть у него не было заблуждений по поводу собственной внешности и интеллектуальных способностей, но Таллахасси мог сообщить об этом не так прямолинейно: на тебя могут позариться только самые отчаявшиеся пидорасы. А я не такой.

Кажется, кто-то из них нарушил правило номер тридцать четыре, ибо невыносимо запахло грязными носками, потными ногами и вообще блевотиной, но не успел Коламбус высказаться на этот счет, как из подсобки, которую они не заметили сразу, выполз разлагающийся мертвяк, и именно от него так воняло. Таллахасси не обратил внимания на появление нового действующего лица, и так как это новое действующее лицо передвигалось по полу со скоростью дряхлой улитки, которую прихватил радикулит, то повод для беспокойства действительно отсутствовал. Вместо этого Таллахасси шагнул к Коламбусу и резко приподнял его подбородок, чтобы установить зрительный контакт.
А глаза-то у Флориды голубые, неестественно яркие. Интересно, есть ли шанс произнести хотя бы начало извинений, если спросить про линзы, или же Таллахасси сразу вмажет ему своим кирпичом-кулаком?

Девяносто к десяти, что кулак Таллахасси быстрее слов Коламбуса.

— По дружбе? — зазвенело в магазине, казалось, еще чуть-чуть и стекла лопнут. — Значит ты готов по дружбе лизаться? Готов опуститься на колени и расстегивать мне ширинку? Готов сосать мой член и глотать сперму? Готов подставлять свою задницу, когда мне захочется чего-то более существенного, чем обнимашки на заднем сиденье? Готов стонать и подмахивать, когда я буду драть тебя не переставая несколько часов, оргазм за оргазмом? Готов? — Таллахасси в последний раз встряхнул его за воротник и, явственно заставив себя успокоиться, отступил. Ноздри у него раздувались от ярости, по лицу ходили желваки, а руки чуть дрожали, и Коламбус решил, что никогда не видел его таким разозленным. Он осторожно сказал:

— Эй, успокойся. Мы просто можем представлять других телок, когда будем заниматься этим, вот и в…

— Коламбус, ты редкостный придурок, — рявкнул вдруг Таллахасси. — Проваливай, пока я не вышел из себя окончательно, — он повернулся к уродцу и приподнял биту: — Эй, ползущий бифштекс! Может развлечемся?

Зомби пробулькал что-то в ответ, когда Таллахасси замахнулся.

Мертвец попался какой-то паршивый: слишком заторможенный, с дергаными движениями и отвратительного вида синюшной кожей, которая просвечивала сквозь обрывки лоскутьев одежды. Ни в какое сравнение с бодрыми жирдяями из самого первого магазина, который они посетили вдвоем с Таллахасси.

Коламбус некоторое время сидел на столе, пытаясь унять дрожь в ногах и наблюдая за бойней: казалось, в этот раз в Таллахасси проснулась вся скрытая до этого дикость и жестокость. Скорее всего, друг расстроился, что Коламбус усомнился в его мужественности, и разозлился больше, чем показывал.
Прихватив с полки мазь от мошек и москитов, которая для летнего периода была первым средством, парень вышел из магазина, кляня свой идиотизм на чем свет стоит. Интересно, ученые постапокалиптического мира изобретут когда-нибудь вакцину против его неискоренимого умения попадать в глупейшие ситуации?

Беда в том, что Коламбус и правда не гей. То, что он возбудился, слушая угрозы-обещания, намекало лишь на его сексуальную неудовлетворенность и подростковую гипервозбудимость. А вот гей или не гей Таллахасси — этот вопрос остался открытым, и хоть было бы интересно узнать правду, он ни за какие блага в мире не спросит в лоб об этом. У Таллахасси точно встало, когда он прижимался к нему пару минут назад и горячечно запугивал — Коламбус успел мельком заметить бугор в его джинсах, когда Таллахасси отвернулся. Он, наверное, тоже хотел трахаться как кролик, да кроме невзрачного, трусливого, с кучей фобий, гастритом и худющими ногами Коламбуса и рядом-то никого не было.

Ко всем вопросам надо подходить философски, особенно когда не в твоих силах что-либо изменить — таковой всегда была жизненная установка Коламбуса. Что сказать, отчаянные времена пошли: в условиях Зомбиленда ты рано или поздно станешь болеть за другую команду, так как других вариантов не существовало. Тем более Таллахасси действительно был… довольно интересным мужчиной, если забыть, конечно, его язвительность, раздражающую порой до чертиков уверенность и короткую шею, которую он лишь подчеркивал многочисленными подвесками.

Записав в блокнот новое, пятидесятое — юбилейное — правило: «До начала серьезного разговора проверять наличие зомби в округе, чтобы они не прервали разговор в самый важный момент», Коламбус зашагал к седану, насвистывая мелодию, чертовски напоминающую сингл Бобби Макферрина.

Ведь этот чудик просить не беспокоиться лишний раз, а значит все будет хорошо.